Курение гагиша — это орбита. Недаром, опытные наркоманы называют прием наркотика «слетать в космос». Или «сходить на орбиту».

Я и был на орбите. Мое тело было почти что невесомым… это трудно передать словами… не уверен, что даже космонавты могут такое испытать. Я летел… а вокруг меня были звезды… разноцветные и так близко, что их можно было потрогать руками. Земля была рядом… я ее видел точно также как ее видят космонавты. И солнце было и от него исходило тепло… но не испепеляющее, а ласковое. И луна — тоже была…

И возвращаться на грешную землю, совсем не хотелось. Я знал, что место человека здесь. В пространстве, в свободном полете. А не на земле, где мы убиваем друг друга. Я готов был парить вечно…

Вот только любой полет — рано или поздно заканчивается. Кроме одного… последнего.

После очередной затяжки — я увидел Аль-Малика. Он сидел по-турецки напротив меня — и пыхал косячком. Я попытался его ударить… но он без труда отбил мою руку

— Э… э… — сказал он — не мешай. Вот… дерни лучше.

— Мразь… — сказал я — за что?

— Что — за что?

— За что ты убил Вована?

— Ты же знаешь, что это не я — сказал аль-Малик. И улыбнулся так мерзко, что мне захотелось его ударить. Но я не ударил…

— А Красина — тоже не ты?

— Красина я… — Аль-Малик сидел напротив меня, довольный и горделивый как пьяный палач — здорово я их поймал, правда…

— Мразь…

— Не. Ошибаешься. Это ты — мразь. Хоть тебе никто этого и не скажет. Но в историческом контексте ты — мразь…

— Это почему?

— Потому что ты предал своих дедов и прадедов. Помнишь, что ты говорил своей шлюхе…

— Она не шлюха, ты, подонок…

— На вот, пыхни… пыхни, пыхни…

Я пыхнул. Но почему то — больше не взлеталось. Тело тянуло к грешной земле.

— Она шлюха, потому что ты к ней относишься как к шлюхе. Просто используешь ее для удовлетворения своей похоти.

— Да что ты знаешь?! — заорал я, а может и не заорал, а просто сказал — я ей замуж предлагал выйти, понял?!

— Да? Она не говорила.

Дьявол. Он — дьявол. Сатана. Шайтан. Совсем не просто так — эти слова созвучны

— Отойди от меня — сказал я и попытался положить крест — наша сила в могуществе Господа Нашего!

Не знаю, это ли говорят экзорцисты, когда изгоняют дьявола. Но мне больше ничего в голову не пришло. Это из Дракулы Брэма Стокера, я фильм смотрел

Но дьявол не ушел. Вместо этого — он снова пыхнул косячком

— Хочешь скажу, в чем ты не прав? В чем вы все не правы?

— Скажи… мразь.

— Хватит называть меня мразью. Вы виновны в том, что забыли дело наших дедов. Продались за миску похлебки. Это говорю тебе я, шайтан. Страшно?

— Да пошел ты. Я тебя не боюсь. И рано или поздно — убью, понял?

— Попробуй. Знаешь, как я стал таким, как сейчас? Аль-Шайтаном?

— Нет.

— Так послушай. Когда меня посадили… в лагерь, там была библиотека. Хорошая библиотека… Там были старые книжки. Других не было. Советские старые книжки и газеты…

— И там было написано «Аллах Акбар»? Так что ли?

— Нет… ни хрена такого там было не написано. Там было написано, как пацаны бросались со связкой гранат под танки — потому что танки нечем было остановить. Понял?

— Ни хрена не понял.

— То-то и оно. В лагере — была ячейка. Я даже сначала хотел порезать их. Собирал людей. А потом я понял — они такие же, как и те пацаны, которые бросались под танки. Он искренне верили — в отличие от нас.

— В Аллаха? — уточнил я

— Да, в Аллаха — согласился аль-Малик — но какая разница? Любой искренне верящий — неважно во что — лучше, чем тот, который не верит ни во что вообще. Ты не согласен?

Это было сложно для моих мозгов. Поэтому — я пыхнул еще раз.

— Не — а — сказал я — ни хрена.

— А почему? Можешь сказать?

— А что… что говорить. Ты же воевал… в Сирии. Убивал там… наших. Посмотри что сделали со страной. Раньше там жили люди. А теперь там ад…

— Да, но как там жили…