Ганс вернулся к вечеру домой мрачнее тучи. Ханна спала в уголке, и её личико даже во сне оставалось горестным. Ганс присел на край кровати, погладил девушку по плечу и прошептал:

– Что же я могу сделать для того, чтобы ты была счастлива?.. Хочешь, пойду и утоплю этого подлеца в поилке для свиней? А хочешь, подамся в разбойники, награблю для тебя денег и куплю тебе королевство?..

Якоб, куривший за столом трубку, грустно усмехнулся.

– Все считают спятившим меня... А в самом деле безумцы - это влюблённые. Они глухи и слепы к любому лечению, к любым речам. Здесь разве что чудо поможет, да и то - не всякое. Не трать слова попусту, Ганс.

– Чудо, говоришь?
– парень поднялся с места, расправил плечи.
– Будет вам чудо!

Он снял с гвоздя самый красивый свой праздничный кафтан, почистил башмаки, водрузил на голову шляпу и ушёл. Якоб посмотрел ему вслед бессмысленным взглядом.

На площадях горели костры, горожане продолжали праздновать. В ночное небо летели колкие оранжевые искры, повсюду слышались нестройные хмельные песни. Ганс вышел к городской ратуше и остановился. Плясало перед глазами весёлое рыжее пламя, мелькали пышные женские юбки, кто-то смеялся густым, щедрым басом. Как найти её сейчас? Куда идти?..

– Здравствуй, жених, - прозвенело за спиной колокольчиком.
– Радостного дня Святого Духа. Не меня ли ищешь?

Ганс резко обернулся. Вот и она сама - простоволосая, в венке из берёзовых веточек, с букетом колокольчиков в руках. Всё та же, но платье на ней сегодня попроще: тёмная суконная юбка, простой белый лиф с узким рукавом, зелёная косынка, наброшенная на плечи.

– И тебе радоваться, Мари, - поклонился Ганс.
– Тебя искал. Верно.

Девочка смотрела на него и улыбалась одними губами. В больших глазах её отражались, вспыхивая, сполохи пламени. Ганс протянул ей руку:

– Тебя проводить? Я по пути всё расскажу.

– Не надо рассказывать, я всё знаю. Счастья хочешь, чуда? Всё у меня есть. Только ответь, Ганс, готов ли ты за это отдать то, что у тебя есть? Не торопись. Подумай здесь и сейчас. Готов ли ты платить за своё желание?

– Если Ханна будет по-настоящему счастлива, я отдам всё.

Мари погрустнела. Улыбка, играющая на пухлых губках, исчезла.

– Твой отец тоже готов был отдать всё за твоё рождение, - промолвила она.
– Ты хорошо подумал, жених? Не будет ли твоё решение поспешным?

– Послушай, Мари, - Ганс присел на корточки, смахнул травинку, приставшую к оборке юбки девочки.
– Сколько я живу - меня только пугают тобой. Я не слышал о тебе ничего хорошего. Я не знаю, что ты такое на самом деле и в какой ад попадёт после смерти моя душа за то, что я попросил у тебя помощи. Но не будет мне ни радости, ни покоя, если Ханна не будет счастлива. И нет для меня ничего страшнее и больнее, чем видеть её несчастной. Я прошу тебя о помощи. И своё желание назад не заберу. Какую бы цену ты не назначила за него.

Мари протянула руку, коснулась блестящей пуговицы на камзоле парня. Бросила ему на колени букет.

– Хорошо. Я приду в полдень следующего воскресенья. Жди меня, Ганс.

Порыв ветра заставил Ганса зажмуриться, а когда он открыл глаза, девочки на площади уже не было.

Неделя прошла. Ханна ходила всё такая же печальная и безжизненная. Ганс ждал, молчал, а в воскресенье всё честно рассказал домашним.

– Я не хочу быть нечестным перед вами, - сказал он.
– Я попросил желания у Мари. Она придёт к полудню.

Заохала, запричитала Гертруда, испуганно прикрыла ладошками лицо Ханна. Якоб медленно подошёл к сыну, посмотрел в глаза. Сейчас он казался Гансу дряхлым стариком.

– Что ты наделал, Ганс?
– прошелестел он.
– Ты хоть немного понимаешь, к КОМУ ты обратился за помощью? Ты забыл, что она только ждёт момента, чтобы забрать твою душу в адово пекло?

Ганса накрыл ледяной страх. Не перед Мари. Он подумал, чего может лишиться за своё желание. Потерять жизнь - не самое ужасное. Вот оно, самое дорогое: Ханна, отец, Гертруда. Какова она будет, цена счастья? Парень на подкашивающихся ногах добрёл до стола, осел на табурет.

Снова заговорил Якоб:

– Гертруда, Ханна, уходите к соседям и не смейте появляться здесь, пока я за вами не приду. Ганс, поднимайся. Если эта дьявольская кукла явится в дом, живой она отсюда не выйдет.

Скрипнула дверь, закрываясь за Гертрудой. Ханна с места даже не двинулась.

– Я кому сказал - пошла к соседям!
– загремел Якоб и замахнулся на девушку.

Она с плачем бросилась к Гансу, обняла его.