Воздуха не хватало, в висках стучали барабаны бабушкиного пионерского детства...

Всем телом ударив в дверь, парень влетел в здание автовокзала, выдохнул в окошко кассы:

– На одиннадцать тридцать пять... один...

– Рейс отменён, - равнодушно сказала кассирша, даже не подняв на Макса глаз от компьютера.

– Как?..

– Поломка. Народ пять минут назад уехал на проходящем из...

Не дослушав, Максим отшатнулся прочь. Добрёл до скамейки в зале ожидания, сел, бессильно прислонившись к стене, и закрыл глаза. Ощутил, как холодит кожу прилипшая к вспотевшему телу майка.

К такой-то матери... Стоило ли так нестись? Что теперь? Теперь-то что?

– Я всё равно уеду, - сказал Макс громко, - Слышали, вы?..

* * *

– Молодой человек, Вас к телефону.

Юное белокурое ангелоподобное создание в цветастом сарафанчике и в венке из полевых цветов набекрень протягивало Максиму игрушечный мобильник. Макс посмотрел на ангела пустым взглядом.

– Скажи, что я перезвоню.

– Это важно...
– надуло губки создание.

– Чуть позже, - безапелляционно отрезал парень.

Ангел поник солнечной головой и шагнул в сторону, Макс поднялся со скамейки, вышел на улицу. Ветер катался по асфальтовой площадке перед автовокзалом в облаке пыли и мусора. Как истеричка, подумал Максим, прикрывая глаза ладонью от летящего в лицо сора. Гремели жестяные крыши. По небу стелились низкие рваные облака.

– Дождь будет. Или гроза, - проворчал сидящий на ступеньках круглосуточного магазинчика бомж.

Макс протянул ему бутерброд и побрёл к выезду из города. В горле першило, асфальт словно прилипал к ногам, пыльный вихрь бросался на парня злобным цепным кобелём. Если бы Макс смотрел не только себе под ноги, он бы наверняка заметил, что прохожие не спешат, как обычно, по своим делам, а молча стоят и смотрят на него. И если бы он прислушивался не только к обиде внутри себя, то он бы услышал прорывающийся издалека полный отчаяния бабушкин голос: "Макся! Не уходи, внучок!.." Если бы...

Ветер срывал плоть зелёных листьев с нежных веточек гибких молодых берёзок на обочине...

Под перекинувшейся над дорогой аркой, символизирующей собой городские врата, Максим споткнулся и растянулся на асфальте. Секунду спустя в спину ударил холодный по-осеннему ливень. Макс подполз на четвереньках к основанию арки, сжался в комок под ненадёжной защитой метровой ширины постройки и заплакал навзрыд злыми слезами.

– Что происходит, чёрт побери? За что мне всё это? Я всего-то хочу уехать отсюда, использовать свой шанс жить нормальной полноценной жизнью, а не загибаться в провинции! Господи, ну что ко мне так пристал этот проклятый городишко...

Всё, хватит, решил вдруг парень. Надо просто идти вперёд. Раз это противостояние - я не сдамся. Дождь? Ну и что! Не сахарный, не расклеюсь. Нате вам, подавитесь, если сможете съесть!

Встал, вытер слёзы мокрым рукавом. Пнул кроссовкой ни в чём не повинную арку. Откуда-то сверху отвалился кусочек извёстки, упал, и дождь тут же принялся растапливать его в лужицу белого.

– Гнильё!
– сплюнул Максим сквозь зубы,- Рухлядь и грёбанный антиквариат.

Ещё один маленький кусочек упал ему на кроссовку. В голову пришло сравнение с птичьей кляксой, стало противно.

– Срань господня, - выругался парень с презрением и пошёл в дождь.

Спустя пять минут на Максе не осталось ничего сухого. Ливень полоскал прямо и зло, словно парень был его кровным врагом. В кроссовках хлюпала сырость, а о лежащих в рюкзаке вещах Максим старался не думать. Упрямо переставлял ноги, разбивая дрожащую серость луж, и твердил в такт шагам: "Не вернусь. Не вернусь. Не вернусь". Слипшиеся волосы мокрыми сосульками лезли в глаза. По спине бежали ледяные водопады. Джинсы липли к ногам. "Не вернусь. Не вернусь..."

И ни одной машины. Что за день такой...

А дома тепло и сухо. И тикают в бабушкиной комнате ходики. Маленький Макся так любил залезать на стул и дёргать тяжёлые, потемневшие от времени медные шишки...

Не вернусь.

Неделю назад отгуляли выпускной. Сидели на лавочке в сквере, пили пиво и строили планы - кто куда теперь. И когда Макс заявил, что поедет в город поступать в университет, кто-то хохотнул: "Да тебя бабуля не отпустит!". И Макс тогда сказал, что плевать ему на бабулю.

Не вернусь.

Потом проводил Лильку до дома. В подъезде хотел поцеловать - вывернулась, оттолкнула обеими руками. "Ты офигенный парень, Макс. Но мне с тобой не интересно, прости".

Не вернусь.

Тяжелее всего было, когда бабушка перестала ходить после инсульта. Двенадцатилетний Максим плакал и хотел умереть. Бабушка долго осваивала инвалидное кресло, приспосабливалась к новой форме существования. Все соседки хором сочувствовали бабушке и жалели Максимку. Тогда-то и надломилось что-то в отношении мальчика к самому родному человеку...