Шрифт:
Снежок похрустывал под ногами. Подпираясь пешней, я спустился с бугра к тихой - без рыбьих всплесков, без волн, без журчания струй - речке Покше.
Покша в белых берегах какая-то непривычная, задумчивая. И вверх по течению и вниз по течению ледяные забереги, только ближе к середке открытая вода, стальная и даже черная, в которой не отражаются ни небо, ни прибрежные ольхи и ельник. Лед бело-зеленый с неровными краями, отороченными тонкой нежной бело-синей бахромкой. Ледяная бахрома купается в воде.
Лед никем не опробован, нет следов. Где же найти подходящий бочажок, чтобы в первый раз половить окуней со льда? На Конской ямке? На Купалке? На Воронке?… Не обойтись без разведки, и вот мы с Сигналом (Сигнал тоже пока не признает реку, часто останавливается, приглядывается, принюхивается, ужимаясь, с опаской забегает на лед и тут. же выскакивает на берег) ведем поиск. Продираемся зарослями голого лозняка, мнем хрупкие камыши и жесткую бурую осоку.
Запах морозного снега бодрит.
В который уже раз я убеждаюсь, что лед тонок, с одного замаха прокалывает его пешня. Только в бочагах, где движение воды спадает, береговой лед держит меня, да и тут нужно быть начеку.
Там и сям в реке, словно шкуры белых медведей, на островках надежно залег снег. Бурая куга поникла, светло-желтый камыш с проседью на метелках. Камни над водой тоже в новеньких белых чепцах. Без листвы лозняки на берегах сразу поскром- нели, утратили свою загадочность. Все непохоже: и берега, и река. Все стало строгим, четко выраженным и холодным.
С берега на берег лениво перелетают вороны; кажется, они спят на лету, проскрипит сердитая сорока, и ее резкий голос долго рассеивается над рекой.
Неожиданно пробилось, прокопалось и встало над лесами и рекой солнце - жестяно-холодный белый кружок. Даже глядеть страшновато на белое солнце.
По всему видно, что Покша взяла себе отдых. И надолго.
Но перед Воронкой, на быстринке, вода пела тем же бодрым, что и летом, голосом. Как я обрадовался ему! Стою, слушаю… Все вернется. Только нужен срок. Жди… И еще укор услышал я в этом голосе: нужно любить речку не только летом, но и тогда, когда она в белых берегах.
‹№ 39,1979›
Анатолий Приставкин
Дело о браконьерстве
К вечеру они заявились к нам опять. Директор совхоза и его молчаливый спутник. Но приехали они вместе с милицией.
Милиционер, молоденький белобрысый парнишка, был явно навеселе и держал для чего-то в руках - может, для большего устрашения - полосатый гаишный жезл.
– Эти? Браконьерствовали?
– спросил он, выходя из машины и указывая жезлом на нас.
Мы, то есть я и моя жена, и сестра моей жены с мужем, все стояли у палаток и смотрели на прибывших.
– Они самые, - подтвердил директор. Прищурившись, он поглядел на нас и отвернулся.
– Ну что же, граждане-товарищи, - спросил милиционер, напуская на себя строгость, - будем предъявлять орудие браконьерства или будем сопротивляться?
– Вы о чем?
– спросил Володя и невинно поглядел на милиционера.
– О том, - сказал милиционер, - что вы ловили недозволенным методом, то есть сетями, здесь рыбу… И свидетели подтверждают.
– Вот здесь ловили, у самого берега.
– Директор ткнул пальцем на травяной пологий берег, где стояли наши палатки.
Поигрывая полосатой палочкой, милиционер прогулялся вдоль палаток, даже заглянул в одну из них, осмотрел «Жигули».
– Была у них сеть, мы сами видели, - повторил директор.
– Мы стали их увещать, а они начали грубить!
– Вы сами грубили!
– сказала Надя.
– Ах, это я грубил!
– вспылил директор и сразу как-то побледнел.
– Стыдно вам, товарищи. Приехали в чужое место на природу и стали хулиганить! Где ваша совесть?
– Не вам о совести говорить, - врезалась в спор моя жена.
– Приезжаете по ночам, да еще пьяные, да еще грозитесь! Вы же детей напугали!
– Ну ладно, ладно, - произнес милиционер миролюбиво.
– Так вы что же, отказываетесь отдать сеть?
– Нет у нас никакой сети!
– сказал Володя.
– Есть у них сеть, они ее спрятали!
– воскликнул директор.
Милиционеру стало скучно слушать нашу перепалку. После некоторого колебания он строго, хотя строгость никак не вязалась с его безмятежным, почти детским, лицом, заявил, что вынужден снять номера нашей машины, чтобы мы никуда не уехали, а завтра в милиции разберемся.