По истечении двух лет работы Самоверовым дали недельный отпуск. Они подались на малую родину, как говорится, чтобы себя показать и на родных посмотреть, но с тайным желанием остаться в деревне. Односельчане встретили их неприязненно, с открытой завистью к "столичным штучкам". И пришлось Самоверовым вернуться в Москву раньше срока. Мечта о деревенской жизни сама собой улетучилась. Зато Самоверовы обрели душевное спокойствие и готовность переносить любые трудности. Их жизнь протекала на узком пространстве между заводом и бараком, скрашиваясь редкими посещениями заводского магазина, парикмахерской и бани.

0x01 graphic

Ваня способен подолгу огорчаться, но радоваться подолгу он не умеет. Посидев буквально минуту на своём любимом кожаном диване с высокой спинкой и полочкой, и, отметив, таким образом, своё двойное спасение - от хулигана Лёхи Терехова и дикой собаки, он направляется в чулан за сушеными яблоками. Наесться ими нельзя, но, чтобы притушить голод, они годятся. Ваня с грустью отмечает, что благодаря его стараниям, мешок с яблоками изрядно похудел и, следовательно, близится час расплаты. "На семь бед бывает один ответ" - вздыхает он и " в последний раз" набирает горсть липких долек.

Жуя на ходу, Ваня усаживается за стол - учить уроки. Домашнее задание он делает каждый день и без всякого принуждения, хотя наперёд знает, что арифметических задач ему не решить и упражнений по русскому языку не осилить. Он знает это так же твёрдо, как и то, что училка - Ника Алексеевна в его тетрадь даже не заглянет.

В этом-то всё и дело: если бы Ника Алексеевна относилась к нему, как к другим ребятам, всё было бы иначе: он бы и домашнее задание делал по-настоящему и у доски бы отвечать научился.

Вспомнив об обещании Ники Алексеевны вызвать родителей в школу, Ваня тяжело вздыхает. Краем глаза он смотрит на настенные часы. Скоро должны вернуться родители с работы. Наверняка мама принесёт что-нибудь вкусненькое. Неделю назад, например, она купила ему бутылку газированной воды "Дюшес" с двумя грушами на маленькой этикетке. Он тянул её три дня. Вкуснее этого Ваня не знает ничего.

Постепенно мысли мальчика уходят куда-то в сторону. Незаметно для себя он дремлет. В чувство его приводит хлёсткий удар входной двери, к которой папа недавно приделал мощную пружину. Слышатся голоса родителей. Ваня соскакивает со стула и бежит им навстречу.

Фанерная дверь распахивается, едва не задев Ваню, и в комнату влетает Варвара Ивановна. Срывая с головы косынку, она подходит к окну. Следом за ней появляется Михаил Герасимович с авоськой в руках. Он останавливается и смотрит на жену.

– Варь, чего ты, в самом деле?
– спрашивает он и просяще протягивает руку.

– Господи-и-и, ты - Боже мой, да сколько будет продолжаться это издевательство?
– не оборачиваясь, распевно тянет Варвара Ивановна.

– Тихо ты про Господа-то, не ровен час, соседи услышат, - шёпотом говорит Михаил Герасимович.
– Да, кто над тобой издевается? Скажешь тоже.

Михаил Герасимович ставит авоську на стол, снимает с лысой головы чёрную кепку и вешает её на крючок. В этот момент он замечает сына.

– Ванька, ты чего здесь прячешься? А ну, быстренько взял - разобрал провизию. Мамка, видишь, бастует, кормить мужиков не хочет.

Дважды просить Ваню не нужно: он уже успел изойти слюной от одного вида батона белого хлеба.

– Ну, всё, Варя, заканчивай, - миролюбиво говорит Михаил Герасимович.
– Давай уже мириться, а то жрать хочется - сил нет.

Варвара Ивановна садится на диван.

– Что за человек такой!
– говорит она трясущимися губами.
– Ему, что в лоб, что по лбу - всё едино! Деревянный ты, что ли?

– Нормальный я, - говорит Михаил Герасимович и садится на диван рядом с женой.
– Скажи, Варя, чего тебе надо?

– Хочу, чтобы перестал ревновать к каждому столбу. Сегодня: утром я тебя предупреждала - после смены пойду за продуктами. Так?

– Не помню.

– Всё ты помнишь. Ты зачем припёрся в магазин? Меня контролировать?

– В толк не возьму, - наивно хлопает глазами Михаил Герасимович, - что плохого в том, что муж решил помочь жене донести провизию?

– Пойми, голова садовая, - с досадою говорит Варвара Ивановна, - надо мной все женщины смеются: спрашивают, где я такого Отелло откопала.

– Пускай смеются: дурам закон не писан. Это они от зависти. Я тебе, Варюша, так скажу: любви без ревности не бывает. А я тебя люблю и в обиду никому не дам.

– Да, кому я нужна? Кому обижать-то?
– восклицает Варвара Ивановна с выражением отчаяния на лице.