— К чему все это говоришь? — Толя осматривался, пытаясь зацепиться взглядом хоть за какой-то ориентир. Бесполезно. Вокруг гигантского дерева простиралось зеленое поле без конца и края. — Чем мне может помочь знание поверхностного натяжения чистой воды?

Шаман улыбнулся. Только сейчас Томский заметил, неземную безмятежность в каждой черточке его лица.

— Ах, Толя, Толя! Тебе бы все разжевать да в рот положить. Я всего лишь хотел сказать, что в реальной жизни нельзя отделить свет от тени, добро от зла, а доктора Джекила от мистера Хайда. Это будет противоестественно. Инь и ян. Отрицательный и положительный полюса магнита. День и ночь. Единство и борьба противоположностей поддерживают всемирное равновесие. Твоя проблема не уникальна. Тень есть у всех, а избавиться от нее можно лишь здесь — под сводами Мирового Дерева.

— Ты хочешь сказать, что присутствие в моей голове какого-то маньяка нормально?!

— Более чем. До тех пор, пока он не пытается нарушить равновесие. К сожалению, именно это с тобой и случилось. Гармония вернется после того, как Желтый перестанет претендовать на контрольный пакет акций твоего мозга.

— И что же мне делать?

— Указать темной половине на ее место. Что еще непонятно? Борьба с нею продлится до конца твоих дней. Оружие Желтого — страх. Твое — свет путеводной звезды. Шансы равны, Анатолий.

— Свет путеводной звезды? Ты имеешь в виду…

Толик сунул руку в карман, и в этот момент из гущи листвы раздался хриплый смех. Веревка с петлей на конце скользнула под подбородок Шамана. Рывок, и алтаец повис на аркане, как тряпичная кукла. Еще один рывок, и он исчез в ветвях Мирового Дерева.

Вместо него вниз спрыгнул Желтый. На нем была головная повязка Шамана и его балахон, вот только змеи из полосок ткани ожили, превратившись в безглазых червей. На повязке же вместо причудливого рисунка появился орнамент из черепов и скрещенных костей.

— При всем должном уважении, Томский, ты забываешь о равновесии! Наша дуэль должна проходить честно, по-мужски, один на один. А ты опять обращаешься за помощью к посторонним. Где же, спрашивается, гармония и всемирный баланс?! Мне постоянно приходится кого-то изолировать! Непорядочно, Толян. И, тем не менее, твоих надоедливых дружков уже нет. Одного я распял, второго скормил карги. Счет два ноль в мою пользу!

Желтый, как всегда, использовал чужую манеру поведения, принадлежащие другим слова, трансформируя их в свои уродливые образы.

— Прекрати!

Рука Томского все еще оставалась в кармане. Пальцы нащупали шнурок; Толик потянул за него и достал пуговицу. Желтый кругляш обжигал пальцы. Не задумываясь над своими действиями, Томский вытянул руку в направлении Желтого. Пуговица превратилась в раскаленный добела шар. Сгусток чистого света. Толик не видел, как и в какой момент исчез Желтый. Его просто не стало.

Вместо гладкого ствола Мирового Дерева Томский увидел перед собой шершавую бетонную стену и круглое отверстие, прикрытое литой декоративной решеткой. Звезда в лавровом венке. Окно в мир Невидимых Наблюдателей. Толик ожидал услышать шепоты и вздохи, но вместо этого раздался голос Отто:

— Пьять. Самое большее дьесять минут. Они придут в себя и смогут отвьечать на вопросы.

Голос доносился вовсе не из-за решетки. Лютц стоял где-то за спиной, но повернуться к нему лицом Толик не мог: руки были связаны за спиной, а лодыжки прикреплены к ножкам металлического стула несколькими витками толстого кабеля в белой изоляции. Ах, да! Он в Академлаге. В плену у людей, которые должны были умереть много лет назад, но оказались живее всех живых благодаря циклическому замораживанию и оттаиванию.

Томский закрыл глаза. Не стоит показывать Куницыну и компании, что он пришел в себя. Сначала необходимо собраться с мыслями и быть готовым отвечать на вопросы, которые, по словам Лютца, ему собираются задавать.

«А чего, собственно, собираться? Зачем юлить? Может, взять, да и выложить все начистоту? Нет никакой КПСС, не будет указаний сверху. Партия и правительство забыли о вас, граждане замороженные, еще до того, как сами канули в небытие. Ваши блистательные разработки нужны скрипучей телеге под названием Метро как пятое колесо. Это ж надо так проколоться! Совершить длиннющий прыжок во времени и попасть не в светлое коммунистическое будущее, а в кромешный ад! Наши соболезнования, Исай Александрович!»

Томский поморщился и мысленно перечеркнул воображаемые строчки своего выступления перед публикой из благословенных пятидесятых. Неизвестно как они отреагируют на сообщение о том, что мир ухнул в пропасть, а вместо красных флагов на зданиях министерств сидят птеродактили. Могут решить, что над ними издеваются. Могут получить такой шок, что поддадутся первому порыву и прикончат гостей из будущего. На Руси всегда предвзято относились в гонцам, приносящим дурные вести. Иногда ругали матерными словами, иногда заливали в глотку расплавленный свинец. Нет уж. Пусть первыми переговоры начнут они, а Томский заговорит лишь после того, как будут обозначены куницынско-лютцевские позиции.