Шрифт:
У дверей Никиту перехватил Джафар-мирза. Хусаин с Керимом остались у порога. Управитель шепнул Булату с кривой улыбкой:
– Видишь, уста-баши, какой удостоился чести: тебя принимает сам хан! Выполняй мои приказания!
Булат шел вперед, маленький, щуплый, но в нем чувствовалась непреодолимая сила убеждения. Подведя старика к подножию трона, Джафар-мирза сказал негромко:
– Становись на колени!
– Не стану! – ответил Никита по-татарски.
– Раб! – разразился гневом Музафар мулла.
– Полонянник – не раб! – возразил Никита.
Толпа краснобородых придворных испуганно зашелестела; Джафар злобно толкал Булата в затылок, пытаясь силой заставить его выполнить приказ.
Едигер рассмеялся и сказал:
– Оставь, мне его смелость нравится… Здравствуй, отважный урус!
– Коли по-доброму, так здравствуй, хан! – Никита поклонился чин чином, перешел на родной язык: – Что твоей ханской милости угодно?
– Угодно, чтобы ты принял наше поручение и донес царю Ивану, насколько крепка и могуча Казань!
– Али я выродок, что супротив своих пойду? – воскликнул Булат, покачав головой. – Лучше кончите меня сразу!
Слова Булата были переведены.
– Мы требуем немного: передашь, что приказано, а ваш царь сам решит – кончить осаду или продолжать.
– Я не двуязычный: что на сердце, то и буду говорить! – ответил Булат.
– Смелый урус! – сказал хан Едигер. – Если бы наши все таковы были, никакая земная сила не одолела бы поклонников Мухамеда. Отпустите старика, не принуждайте к тому, что запрещает ему душа.
– Прощай, хан! – низко поклонился Булат. – Желаю тебе добра.
Управитель уловил злобный блеск в глазах Музафара и едва заметный кивок головы.
– Рано обрадовался, урус, – насмешливо заговорил Джафар-мирза, когда оставили приемный зал. – Думаешь, выйдет по-твоему?
– Это что же: жалует царь, да не жалует псарь?..
Опять Никиту пытали, истязали тело, но душу сломить не могли.
Вечером к старику прибежала Дуня.
– Эх, некстати ты, дочка, пришла! – вздохнул Булат, не в силах приподняться с соломы.
– Дедынька, замучают тебя! – зарыдала Дуня, прижимая к груди седую голову старика.
– А хотя бы и так… Один раз смерть принимать. Страшна не смерть – страшна измена.
Девушка тихо плакала. А Никита продолжал:
– Как придут наши, Дунюшка, – скажи: жил-де честно и умер честно. Пускай похоронят по отцовскому обычаю.
– Не умрешь ты, дедынька!
Девушка вспрянула, глаза ее высохли. Она сорвала ожерелье из серебряных монет – единственную свою ценность, сунула сторожу:
– Ахван, милый! Подкупи палачей, лекарства возьми у костоправов… Ходи за дедынькой, как за родным отцом.
– Все сделаю по-твоему! – обещал сторож. – Бедному чувашу какая корысть в стариковой смерти! Ведь я родом с Горной стороны, а наши теперь с русскими заодно…
Глава XV
Гуляй-города
С печальными трубными звуками неслись на юг журавли и гуси, предвещая ранние холода. Придет сердитая пурга, заметет сугробами поля, занесет палатки и шалаши ратников…
Затяжные дожди превратили сухие места в болота. Реки вздулись и вышли из берегов. Не только Казанка и Булак, но даже крошечные Ички, Верхняя и Нижняя, так разбушевались, что пришлось перекидывать через них мосты.
Окрестность казанская была завоевана; после разгрома Япанчи русские рассыпались по татарскому царству, захватили все крепостцы, в том числе самую сильную – Арскую.
Оставалось взять город; но он по-прежнему держался твердо. Меткий огонь казанских пищальников к лучников приносил большой вред осаждающим. Правда, русские находились вблизи стен Казани, но им целый день приходилось прятаться за тынами и тарасами; высунет кто голову – и в воздухе жужжат стрелы.
Надо было прогнать казанцев со стен, чтобы осадные работы пошли успешнее.
Царь отдал приказ начальнику розмыслов Ивану Выродкову, а тот призвал Голована. Передав ему разговор с царем, Выродков спросил:
– Ты про гуляй-города слыхал?
– Слыхивал, – ответил Андрей. – Это высокие башни на колесах.
– Ну, а видать-то их, конечно, не приходилось? – улыбнулся дьяк.
– Где мне было их видеть! Я на осаде в первый раз.
– Так вот, слушай, Ильин: чтоб были готовы два гуляй-города на две сажени выше городских стен. Срок даю трое суток.