Пролистываю последние вызовы и смски. Ни одного незнакомого номера.

Ушла молча, не объясняясь… Что, блять, это значит?

Я знаю… Просто не могу пока озвучить это для себя.

Она понимала, что я буду чувствовать, не могла не знать этого! Она чувствует меня, как никто другой! И все равно бросила меня так!!! Почему?

Позвонить?

Да я даже номера ее не знаю!

Рон знает. Алиса знает.

Я мог бы…

Блять, НЕ МОГУ!

Боюсь услышать очевидное...

Накрывает какой-то болезненной опустошенностью. Где мои сигареты?

Начинаю обыскивать свои карманы – джинсы, куртки – нихера нет. Вспоминаю, что выкинул пустую пачку вчера и забыл купить в магазине новую. А курить хочется нестерпимо. Потому что начинает наваливаться черная, беспробудная тоска.

А еще хочется выпить чего-нибудь покрепче. А лучше кокса и тупую легкую опустошенность в мою голову.

Блять…

Не надо было говорить ей всего этого. Этот косяк с фотографией! Как я мог так облажаться?! Мы могли хотя бы общаться, как друзья…

Иду на кухню в поисках моей наркоты.

Заглядываю в телефон – одиннадцать. Как я мог проспать ее уход? Как не почувствовал, что она уже больше не в моих руках?!

Может, и к лучшему…

Я бы с ума сошел, если бы пришлось выслушать все ее «почему нет». Она поняла это и поэтому ушла молча? Чтобы не видеть мои судороги?

Похоже на то…

Есть, блять, в этом доме хоть одна ебаная сигарета?!

Сметаю все с подоконника в попытке отыскать какую-нибудь старую пачку. Руки нихрена не слушаются меня, и в ладонь втыкается случайно оставленный нож, распарывая кожу. Глубоко. Ебануться! Только этого еще не хватало!

Кровь начинает порциями шлепать на пол, и я хватаю кухонное полотенце, обматывая его вокруг руки. Ладонь пульсирует и начинает ныть. Открываю холодильник, чтобы достать лед и вижу в дверце бутылку «Мартини».

Нахер лед.

Открываю бутылку и залпом выпиваю сразу треть. Прислушиваюсь к себе. Больно. Блять, охуительно больно. Везде. Особенно в груди…

Прикладываюсь еще раз к бутылке, и голова начинает немного дуреть. Еще бы покурить!

Но, блять, сегодня мне охуительно не везет.

Ладно, внизу есть магазин, можно сбегать. Пять минут – и никотин в доступе.

Уже перепачкал кровью все висящие на вешалке вещи, но никак не могу найти свою любимую толстовку. Психанув, накидываю куртку и выхожу в коридор, тут же наталкиваясь на Феликса.

Качок, живущий в соседней квартире. Мы с ним бухали пару раз…

– Здорово, Алекс!

– Привет, Феликс. Есть сигарета?

Я тяну руку, но тут же немного одергиваю. Все полотенце в кровище. Феликс символически жмет ее за запястье.

Он ошарашено смотрит на мой видок. Но мне уже поебать. Меня накрыло градусами.

– Тебе, наверное, охуительно хочется! – начинает ржать он, рассматривая мое лицо. И отдает мне всю пачку.

Удивленно хмурюсь, пытаюсь понять, что его так веселит.

– Бурная была ночка? Или утро? – стебется он.

– Что?

– Ты в зеркало сегодня смотрелся, герой-любовник?

– Что?!

О чем, блять, он? Мои пьяные мозги не выдают ни одной интерпретации.

– Иди, буди свою фею!

– Какую нахуй фею?! – начинаю звереть я.

– Ну, Алекс, если это фей, то я, блять, с тобой больше не бухаю!

Он ржет, а мне нихуя не смешно.

– Иди-ка ты нахер, Феликс!

Открываю дверь и возвращаюсь домой, доставая по дороге сигарету и прикуривая лежащей в пороге зажигалкой.

Да! Наконец-то глоток никотина. Где там мой «Мартини»?

Какого хрена он там стебался надо мной? Что там с зеркалом?

Прихватив из кухни «Мартини», иду в ванную к ближайшему зеркалу.

И тут же замечаю, что на калорифере весит ее маечка, которая вчера была облита лекарством.

Сердце срывается, и я касаюсь ее пальцами – влажная… В чем она ушла?

«В моей толстовке!» – догоняю я. И это немного изменяет неотпускающие болезненные ощущения в груди, меняя их оттенок. В толстовке прямо на голое тело… Моей толстовке. Бляяя…

Разворачиваюсь к зеркалу и почти падаю, хватаясь руками за раковину.

Белла…

Кто этот придурок, который улыбается мне в зеркале?