У меня было множество девушек, но никогда ни одну из тех цыпочек я не считал своей девушкой и не приводил домой. Но эта темноволосая кареглазая девушка из Саванны, по которой я сходил с ума, еще в январе поймала меня на свой крючок. Теперь, единственное, о чем я могу думать, — это о том, что моя жизнь, возможно, будет отличаться от той, какая она сегодня, потому что я не хочу отпускать ее.

Задумавшись и ожидая, как кто-то что-то скажет, я слышу слова мамы:

— Ну, Кэтрин, приятно с тобой познакомиться. — Две секунды спустя она говорит: — Камерон, могу я поговорить с тобой минутку... наедине?

Я стону, надеясь, что сейчас не будет чего-то типа лекции, потому что она может ее отложить. Снимаю руку с плеч своей девушки и протягиваю ей пакет с едой.

— Я на секунду.

Ничего не говоря, она кивает.

Мама мягко тянет меня за руку, отводя от человека, от которого я ненавижу уходить.

— Ладно, мам. В чем дело? — спрашиваю я. Ожидая, когда она заговорит, я засовываю руку в карман.

Она поднимает руку.

— Кам, прежде чем ты что-то скажешь, я просто хотела задать тебе один вопрос.

Я пожимаю плечами:

— Валяй.

— Ты правда думаешь, что связываться с ней — это самая лучшая идея? Я имею в виду, не за горами Колорадо, ты уедешь, — она делает паузу и тянет меня за подбородок, чтобы я смотрел на нее. — И я не уверена, что мне нравится, как ты на нее смотришь.

— О чем ты говоришь? Мам, у меня и раньше были девушки, ну, в некотором роде, и ты это знаешь. И, на самом деле, не твое дело, как я на нее смотрю. Если ты несчастна с тех пор, как тебя оставил папа, то это еще не значит, что и я должен быть несчастен, — говорю я, зная, что, скорее всего, нанес удар ниже пояса.

— Просто будь осторожен. — Еще одна пауза. — Камерон, я серьезно, — говорит она, не глядя непосредственно на меня. Я вижу, как она стирает что-то под очками. Отлично, я так больше не могу. Если я увижу слезы, то правда буду чувствовать себя дерьмом.

— Без проблем, — говорю я, начиная уходить. Но потом, вместо того, чтобы держать рот на замке, не думая, открываю его. И поворачиваюсь к ней. — Я обедаю с Кэт, а потом пойду к Максу... Меня не будет сегодня вечером дома. Останусь у Макса.

Она устало кивает.

Я не собираюсь к Максу. У меня нет намерений идти туда и оставить Кэт одну. Думаю, последний раз, когда я был на вечеринке с ночевкой, мне было двенадцать. Скорее всего, она знает, что я вру ей в лицо, хоть я и стал в этом профи. Не поймите меня неправильно, я люблю мою маму. Но с тех пор, как пять лет назад ее оставил папа, жизнь семьи Тейт стала другой.

Я могу уйти ни с чем, ничего не попросив, и в течение нескольких дней меня никто не будет доставать. Большинство детей воспользовались бы ситуацией, но на самом деле все, чего я хотел, — это быть с папой. И, когда он ушел, я ненавидел это чувство.

— Что это было?

— А, ничего. Она просто была по-матерински... Она думает, что ты милая, — лгу я. Я говорю это только потому, что последнее, что мне нужно, — это чтобы она убежала из-за глупого дерьма моей мамы.

— Ты правда собираешься к Максу? — спрашивает она, надувая эти безумно удивительные губы.

Я перекидываю руку через ее плечо, наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в лоб, и говорю:

— Шутишь? Я не намерен сегодня выпускать тебя из своего поля зрения.

— Но... ты сказал своей маме...

Я перебиваю ее:

— Ее не убьет то, чего она не знает.

— Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности, так что, может, тебе стоит пойти к нему, — говорит она, освобождаясь от моей руки.

— Кэт, поверь мне... все хорошо.

— Обещаешь?

— На сто процентов.

Она улыбается мне в ответ и ныряет головой мне под руку. Дует ветер, и, клянусь, я все еще чувствую запах шоколада. И теперь я не могу думать о пасте или о моей маме, а только о том, как бы снова ее поцеловать.

***

— Что хочешь смотреть? У нас есть фильмы «Армагеддон», «Рокки» и миллион девчачьих киношек, — говорит она, когда наклоняется к выдвижному ящику и достает разные фильмы.

Я не отвечаю, потому что сейчас мой мозг (и я говорю не о том, что у меня в голове)сам себе на уме. Я не хочу смотреть кино или есть пасту. Единственное, чего я хочу, — это чувствовать, как ее руки обнимают меня, и затеряться в ее губах, потому что прямо сейчас, смотря на нее сзади, я могу легко его потерять.