— И все эти мерзкие пучеглазики вместе с ним,— добавила мисс Брассуэлл.

— Послушайте, мисс Брассуэлл! Я вынужден просить вас не пользоваться эпитетами, указывающими на расовую принадлежность!

— Действительно, очень жаль эти башни; они были ужасно красивые.

Заговорил Оо—Плиф, сидевший подобно огромному насекомому на ближайшем древовидном папоротнике:

— С этим все в порядке. Вторичное использование стекла. Делаем много чаш и горшков из фрагментов.

— Но как насчет всех этих гроаков, перемешанных с осколками?

— Примеси дают превосходные цвета,— заверил ее Оо—Плиф.

— Моя челюсть,— проскрежетал Барншайнгл.— Как так получилось, что я упал и ударился челюстью?

— Ретиф—Тик прибыл очень вовремя, чтобы выдернуть вас из жертвенной кучи. Вероятно, ушибли челюсть в процессе.

— А что вообще вы там делали, мистер министр? — задохнулся Мэгнан.— Вас могли убить.

— Ну как же, меня туда перенесли гроаки. Совершенно против моей воли, разумеется. Я как раз подзуживал их, чтобы вызвать на крайние меры, когда появились вы, Ретиф. После этого мои воспоминания становятся несколько смутными.

— Эти удары по голове часто приводят к тому, что человек забывает что—то из того, что с ним происходило,— заметил Ретиф. — Могу поспорить, что вы ничего не помните из того, что было сказано, начиная с того момента, когда они сняли вас с этой несчастной горы.

— Не помню? Почему же, я прекрасно помню, что…

— Возможно, что и Оо—Плиф забыл кое—что из того, что он слышал — насчет пентхаузов и акций с золотым обрезом,— продолжал Ретиф.— Может быть, это связано с тем возбуждением, которое вызвало ваше заявление о том, что Йолк будет получать большие транспорты с мелким серым кремниевым песком из Гроака, подходящим для изготовления стекла, через ДКЗ.

— Заявление? — Барншайнгл сглотнул.

— То, которое вы собираетесь сделать завтра,— очень мягко предложил Ретиф.

— А… то,— слабым голосом проговорил министр.

— Пора переходить к следующей фазе празднования,— объявил Оо—Плиф со своего насеста.

— Как прелестно,— заметил Мэгнан,— Идемте, мистер министр.

— Не вам, Мэгнан—Тик, и не_Барншайнглу—Тик—Тик,— заметил Оо—Плиф,— Обряды спаривания — не для пожилых трутней. Вам назначено уютное пребывание в дереве с колючками в порядке церемониального покаяния за безрассудства юности.

— А как насчет нас? — чуть дыша, спросила мисс Брассуэлл.

— О, вам пора заняться безрассудствами юности, чтобы было потом в чем раскаиваться!

— Вы сказали… обряд спаривания. Не означает ли это?..

— Фестиваль Вум просто обеспечивает время, место и партнера противоположного пола,— ответил Оо—Плиф. — Насчет остального решать вам!

Генеральный консул Мэгнан схватился за свой мешковатый зеленый бархатный берет, чтобы его не сдуло потоком воздуха от лопастей ожидающего вертолета, и подозвал к себе Ретифа.

— Буду с вами откровенным, Ретиф,— проговорил он.— Я совсем не радуюсь тому, что оставляю вас здесь в качестве заместителя шефа под начальством старшего начальника—гроака. Такая комбинация непредсказуемых факторов — это прямая дорога к катастрофе.

— Я ни разу не слышал о катастрофах, которые ждут приглашения, когда речь идет о наших гроакских коллегах,— заметил Ретиф.

— Предоставление прав гражданина Земли гроаку — само по себе неправильно,— продолжал Мэгнан.— Но давать ему пост в Корпусе — просто глупость.

— Не стоит недооценивать парней из штаба,— весело заметил Ретиф.— Может быть, это просто первый шаг в хитроумной схеме захватить Гроа.

— Ерунда! Никто в штабе не станет портить себе послужной список из—за того, что склоняется к подобной политике…— Мэгнан, казалось, задумался.— Кроме того, что такое есть у гроаков, что нужно было бы нам?

— Их твердолобое нахальство было бы ценным приобретением — но я боюсь, что такая неощутимая вещь победит даже самую хитроумную дипломатию.

Мэгнан надул губы.

— Берегитесь, Ретиф. Если что—нибудь пойдет не так, то всю ответственность я возложу на вас.

Старший дипломат повернулся к остальным сотрудникам дипломатического корпуса, ожидавшим неподалеку, прошел вдоль их ряда, дожимая руки, и забрался в вертолет. Тот поднялся и, выделяясь на фоне облаков цвета киновари, плавающих в светло—фиолетовом небе, направился на восток. За спиной Ретифа голос одного из сотрудников Посольства поднялся до визгливого лая: