– Это станет ошибкой.

– У нас их уже столько, что одной больше, одной меньше...
– не соображая уже ничего, возразила она. Но он покачал головой и отступил, Аня вспыхнула от стыда.

– Собери Диану, я буду ждать в машине.

Закусив губу, метнула на него взгляд полный боли, но он уже отвернулся. Когда хлопнула дверь, Аня медленно скатилась по стене под заливистый плач дочери. Тело по-прежнему горело, в крови бурлило терпкое желание и яд унижения. Горло саднило от невыплаканных слез. Подняла себя, на автомате подошла к дочери, обняла ее, чувствуя, как тихонечко отпускает и, прихватив сумку с вещами, вышла из квартиры. Маркус помог уложить вещи дочери, пока Аня прощалась с малышкой на целую неделю и усаживала ее в кресло. Они старались не смотреть друг на друга, словно не было полчаса назад между ними ничего.

А собственно ничего и не было !

– Я положила мазь, у нее скоро должен резаться зубик, хотя, конечно, лучше, если она будет со мной. Это сложный период...

– Хорошо.
– тяжело вздохнул он, заглядывая ей в лицо, потому что Аня старательно избегала его взгляда.

– Ну, тогда хорошо вам отдохнуть!
– натянув вежливую улыбку, пожелала она, и поцеловав дочь, развернулась, чтобы уйти, но Маркус мягко остановил ее, придержав за локоть:

– Прости. Зря я приехал... Думал, справлюсь... Больше этого не повторится.

– Тебе не за что просить прощение... Но ты прав, приезжать больше не стоит.
– твердо ответила она, маска была снята в последний, пожалуй, раз. Они долго смотрели друг на друга, понимая, что именно сейчас прощаются друг с другом. Мир замер на мгновение, были лишь горечь черных глаз и тоска голубых, скрестившихся в эту минуту, чтобы сказать друг другу "прощай", чтобы разорвать цепочку, удерживающую их десять лет, которые проносились в эту минуту в их глубине, словно кто-то отматывал ленту жизни назад, пока эта лента не дошла до момента, где они только столкнулись - когда-то циничные черные и полные надежд голубые. Теперь осталась лишь пустота и безграничное сожаление, что все было впустую.

Медленно разжались его пальцы, и она, не оборачиваясь, поспешила прочь.

Не было больше боли, или Аня была уже к ней не чувствительна. Если долго раздражать клетку, то она становится невосприимчива к раздражителю. Кажется, что-то такое было в курсе нормальной физиологии. Так и с болью... Человек может привыкнуть ко всему, даже к ней.

Аня чувствовала себя амебой, которая просто спала, ела, на работу ходила, точнее, жила в работе и ждала возвращения дочери. Каждый день ей звонила няня, сообщая новости, поэтому она была спокойна. В конце недели, чтобы не свихнутся, сидя в четырех стенах в одиночестве, Аня отправилась к Оксане, накупив разные подарки.

Она не обижалась, что подруга не поддержала ее, когда умер Мэтт, в то время от Оксаны ушел муж, и сейчас она, как никогда, понимала, что сил на других не остается при такой потери. После переезда Ани в Москву, они стали видится каждые выходные, и им было хорошо в компании друг друга, хотя Аня все еще не могла полностью открыться, она привыкла скрывать подробности своего брака с Маркусом, но Оксана и не настаивала, понимая, что им уже давно не двадцать, и жизнь изменилась, как и они сами, а значит, и отношения между ними. Их устраивали тихие беседы о детях, общих знакомых, необходимых покупках и прочей житейской ерунде.

Но в этот раз Оксана, как-то внимательно в нее всматривалась и после спросила, когда они прихватив бокалы и вино, уселись на террасе:

– Как себя чувствуешь?

Аня усмехнулась:

– Что выгляжу хренова?

– Не цветешь уж точно! – недовольно поджала губы подруга. Сама она по-прежнему была женщиной, которая входила в категорию шикарных. Платиновые локоны были в классическом беспорядке, в ушах золотые серьги, изящные пальцы с длинными отполированными ноготками, выкрашенными в красный цвет, были унизаны кольцами. На ладной фигуре красовался элегантный халатик. Аня любовалась подругой, чувствуя за нее радость, потому что она смогла преодолеть унижение, которое неизбежно после ухода любимого мужчины, и стала еще краше.

– А вот ты цветешь. – искренне призналась Аня, принимая из рук Оксаны бокал с вином.

Та лишь фыркнула и закатила глаза, а потом с горечью призналась

– Да просто Костик заезжал, надо же было держать лицо. Приперся со своей девкой, козел!

Аня представила, если бы Маркус заявился с Ким, и содрогнулась от ужаса, вряд ли бы она такое выдержала.

– Ну, ты как?

– Уже нормально, это раньше ревела, а сейчас уже прошло... успокоилась, я еще тоже буду счастлива. Так что давай за нас счастливых и смеющихся, как когда-то. – с энтузиазмом подмигнула она, опрокидывая бокал. Аня с улыбкой поддержала ее.

Вскоре, когда они уже осушили пол бутылки, хлопнула входная дверь, и на пороге появился мальчик.

– О, Сашок, привет.

– Привет ма, теть Ань! – помахал он им курткой, а у Ани сжалось сердце при виде крестника, как впрочем и всегда. Он был на год младше Мэтта, а ей до сих пор было тяжело находиться рядом с детьми его возраста, тем более с мальчишками.

– Привет, Сашуль.
– мягко поздоровалась Аня и потрепала мальчика по волосам, когда он подошел.

Оксана подскочила, чтобы покормить сына, и они плавно переместились на кухню. Аня с улыбкой слушала сбивчивый рассказ мальчика про школу, Оксана возилась с ужином, телевизор фоном шумел, добавляя в эту комнату уют и теплоту. Было хорошо, впервые за эти дни. Может, все дело было в алкоголе, но главное, было хорошо, но тут объявили новости, которые они не слушали, пока на экране не промелькнуло лицо Маркуса. Аня замерла, вмиг трезвея, и жестом попросила прибавить звук, не в силах вымолвить ни слова, слишком взволнованная и напуганная, и не зря, потому что все дальнейшее повергло ее в ужас: