— А что фамилию не сменил?

— В документике у меня одном забавном, записано С. С. Брюхоненко. Понял?

— Понятно.

— Махнул на Украину, потому что помнил о тракторе «Запорожецъ» и месте его создания. Подумал, что энтузиасты местные могут в фельдшере нуждаться. Так оно и вышло. Вот, месяц как работаю тут в медпункте. Помаленьку обрастаю связями, оборудование медицинское частью делаем, частью меняем на продукцию завода. С пару недель обнаружил твои следы — журнал «ТМ». У одного рабочего увидел, ему родственники из Киева прислали. Поговорил с главинженером, он тут заправляет, и решили эти журналы выписать. Так я о твоих художествах узнал.

— Сразу понял, что «ТМ» — моя?

— Конечно! Я же этот журнал в детстве выписывал, и год начала его издания помню, он в каждом номере на первой странице упомянут! А тут вдруг с таким же названием журнал на десять лет раньше выходить стал!

Алексей замолчал, раскуривая самокрутку.

— Что дальше делать будешь?

— Поработаю, накоплю деньжат, авторитета и документиков, а затем — рвану в Америку!

— Куда-куда? Там же скоро кризис будет!?

— Кому кризис, а кому — шанс стать миллионером! Есть у меня план…

— А вернутся к себе?

— А что меня там ждёт? Эти уроды не отстанут, а я и тут увидел, как устроиться можно… Да так, чтобы и на хлеб хватило, и на яхту и дворец персональный, и грабить особо никого не надо!

— А родине помочь?

— А почему нет? Можно. Но не как у Термена вышло! Не знаю, насколько либерасты из нашего времени наврали, но если даже часть того, что про ГУЛАГ у Шаламова написано, правда, жить здесь я не хочу. Чего я здесь добъюсь? Максимум — госдачи и служебного авто. А вот за бугром…

— Там тоже проблемы есть. И ты не суди о них по своему немецкому опыту…

Алексей снова замолчал.

Бронштейн, который слышал разговор двух пришельцев, находился в состоянии, которое лучше всего характеризует слово «ступор». Вдобавок, к ошеломлению прибавилось постепенно охватывавшее разум чувство разрушения рассудка. Или «разрыва шаблонов», как говорил Макаров.

Внезапно, сознание Бронштейна померкло. Словно разряд электротока прошёл через голову.

Мирно куривший доктор поперхнулся дымом сигареты и стал медленно заваливаться на бок. Его лицо посинело.

Мощнейший ментальный удар вывел Бронштейна из ступора. Подпрыгнув от неожиданности, он посмотрел на бъющегося в конвульсиях Алексея-Брюхоненко, и окончательно стряхнув с себя морок, рванул к дому, где жил второй пришелец, за подмогой.

Хрипящего доктора втащили во двор, обдали холодной водой из ведра. Тот затих, лишь частое прерывистое дыхание свидетельствовало о том, что он ещё жив.

— Подмога нужна. Квалифицированная медпомощь. Макаров…

— Макаров! Ты где? Почему не отвечаешь?

Однако несмотря на все попытки, пришелец не отзывался. Более того, чувства, «отмороженные» без малого уже почти полгода, пришли в норму. Из головы ушло ощущение тяжести и чужого присутствия.

Постепенно Бронштейн стал догадываться, что произошло.

Вычислитель из будущего! Соборная мощь компьютера и мозга пришельца. Очевидно, его отключили! Там, в БУДУЩЕМ!

Глава 30. Наследие Макарова. Мегатонна знаний. Разных

Матвей, теперь уже только Бронштейн, смотрел как подвода, на которую только что погрузили связанное тело врача, медленно катит по просёлку, что считался здесь за главную улицу.

Вздохнул, и пошёл к избе, где они с Николаем сняли жильё. Идти нужно было довольно далеко, и времени подумать, что теперь делать, хватало с избытком.

— Как теперь быть? — думал Матвей. Без Макарова я не представляю, что я буду говорить ребятам! Ведь он фактически взял на себя всю работу по управлению!

— Я первоначально так сильно терялся перед аудиторией, что два слова связать не мог! А Макаров сходу себя поставил и фактически весь мой теперешний авторитет в коммуне — его заслуга.

— А ведь нам ещё показывать Унгеру, как железнение проводить и детали стальные выращивать! Вот проблема!

— Не стоит унывать, внезапно пришла в голову мысль. Проверь, осталась ли у тебя память Макарова!

— Макаров, это ты? Увы, это была всего лишь простая догадка.

— А действительно, что из принесённого Макаровым я помню?

В следующие пять минут Бронштейн задавал себе разные вопросы и довольно быстро припоминал ответы. Сомнений не осталось — память пришельца сохранилась! По крайней мере то, что Бронштейн обсуждал с Макаровым, вспоминалось хорошо!