Геваэва в течение неполных пяти лет поменял свои туземные обычаи и местный образ мышления на мировоззрение, присущее белым людям. Но все же при этом он совершил одну серьезную ошибку. Когда консервативный пожилой Камэамэа умер, Геваэва заглянул в будущее, и то, что он увидел, заставило его задуматься. Он увидел белых людей, которые вместе со своими женами прибывают на Гавайи, чтобы внушить аборигенам знания о своем Боге. Видел он также место на побережье одного из восьми островов, где они должны были высадиться, чтобы встретиться с членами королевской семьи.

Для главного жреца это были необычайно важные сведения. Он наверняка часто беседовал с белыми мореплавателями, издавна бывавшими на островах, и узнал от них, что белые священники поклоняются Иисусу, который учит их совершать чудеса и даже воскрешать мертвых. Сам Иисус также воскрес через три дня после смерти. Без сомнения, эти рассказы были украшены яркими подробностями, чтобы произвести на гавайца более сильное впечатление.

Геваэва, убежденный, что белые обладают высококлассными дорогами, оружием, кораблями и машинами, пришел к выводу, что они располагают также и более высокой формой магии. Предчувствуя опасность, которая нависнет над святынями кахунаизма на островах, он немедленно решил «очистить сцену» перед прибытием белых кахунов. Он приказал сравнять с землей все святыни. От них остались лишь руины, когда в октябре 1820 года, именно в том самом месте, на том самом побережье, которое в свое время Геваэва указал своим друзьям и королевской семье, высадились миссионеры из Новой Англии.

Геваэва встретился с ними на побережье и произнес им прекрасную приветственную речь в стихах, которую специально сочинил в честь прибывших. В этой речи он очень завуалированно упомянул о туземной магии, добавив, что сам он также является далеко не заурядным магом, после чего еще раз поприветствовал новое духовенство и их «богов из далеких заоблачных высот».

После нанесения официальных визитов королевской семье, миссионеры были разосланы на отдельные острова, чтобы там начать свою деятельность. Геваэва решил присоединиться к группе, которая отправлялась работать в Гонолулу. Он сразу же оказался в сложной ситуации, поскольку, как вскоре оказалось, белые кахуны не знали никакой магии. Они были так же беспомощны, как сожженные деревянные идолы. Слепые, больные и хромые, рассчитывая на помощь, прибывали, чтобы предстать перед ними и удалиться ни с чем. Здесь что-то было не так. Местные кахуны могли делать намного больше при помощи своих идолов или даже без них.

Через какое-то время выяснилось, что новым «жрецам» необходимы святыни. Геваэва и его люди, исполненные надежд, взялись за работу и начали строить храм. Это должно было быть исполинское здание, выложенное из тесанного камня, и прошло много времени, прежде чем строение было окончено. Но когда в конце концов оно было воздвигнуто и освящено, оказалось, что миссионеры все так же неспособны исцелять больных, не говоря уже о воскрешении мертвых, чего от них все ожидали.

Геваэва доставлял священникам пищу и очень сдружился с ними. Сначала они часто упоминали о нем в своих письмах и записях. Но вскоре, после окончания строительства храма в Ваиогини, его имя исчезло со страниц миссионерских донесений. Священники настаивали, чтобы он принял христианство, изменив старой вере. Он отказался и, как можно было предположить, возвратился к магии, которую знал. Он советовал своим друзьям-кахунам, чтобы они оставались верными древним обычаям и врачебным практикам.

Через несколько лет вожди племен научились петь христианские гимны, обучились чтению, письму и всему тому, что позволило им быстро пойти по пути цивилизованных народов. В это же время миссионеры объявили кахунов вне закона.

Хотя последние и находились вне закона, но поскольку ни один гавайский полицейский или государственный служащий, находясь в здравом уме, не осмелился бы арестовать кахуна, зная, что он обладает таинственной силой, магия развивалась далее — «за спиной» у белых. В это время строились новые школы, и гавайцы в невероятно короткие сроки обрели различные атрибуты цивилизации: принимали участие в ежедневных богослужениях, пели и молились как можно громче, а по понедельникам ходили к дьякону (который, по-видимому, в другие дни был кахуном), чтобы тот исцелил их или изменил их будущее, если в данный момент они находились под властью неблагоприятного стечения обстоятельств.

В безлюдных уголках островов кахуны открыто применяли свое искусство. Вблизи вулкана некоторые из них по-прежнему практиковали ритуальные жертвоприношения богине Пеле. Некоторые служили туристам проводниками и изумляли их своим магическим искусством, о чем будет сказано отдельно на последующих страницах

Итак, вернемся к моей истории. Я прочел все взятые в библиотеке книги и согласился с их авторами в том, что кахуны не знали никакой настоящей магии. Я вновь с удовлетворением отметил, что все рассказы, которые мне довелось услышать, являются лишь плодом фантазии.

На следующей неделе я познакомился с молодым гавайцем. После окончания занятий в школе он решил проявить свою высокую сознательность и разрушить один местный предрассудок, запрещающий заходить в некую покинутую, разрушающуюся святыню, чтобы тем самым не осквернить ее. Но случилось так, что эта демонстрация обрела неожиданный поворот. Мой спутник внезапно почувствовал, что его ноги его не слушаются. Когда он с величайшим трудом выбрался из святыни, друзья отнесли его домой. Врач с плантаций не смог ему помочь, и только вызванный кахун сумел его исцелить. Я не верил в эту историю, но и не имел возможности узнать правду.

Я спрашивал некоторых пожилых соседей, что они думают о кахунах, но они неизменно советовали мне не совать нос в эти дела. Я спрашивал также образованных гавайцев, но и это заканчивалось ничем. Они просто не удостаивали меня ответом — или только смеялись над моими вопросами, или же вообще их игнорировали.

Такое положение вещей сохранялось целый год, а затем еще на протяжении двух последующих лет. Каждый год я менял школы. Каждый раз я попадал в какой-нибудь отдаленный уголок острова, где жизнь туземцев текла где-то «глубоко под поверхностью», скрытая от моих глаз. На третий год моего пребывания на Гавайях я очутился в окружении жизнелюбивых мелких плантаторов кофе и оседлых рыбаков, в небольшом сообществе, проживающем в предгорьях, расположенных вдоль побережья.