Шрифт:
Я: «Почему ты смеешься?»
Ганс: «Потому что мне нравится то, что ты рассказываешь».
Он говорит, что он это уже видел.
Я: «Где же?»
Он: «У тебя».
Я: «Где же я нес яйца?»
Ганс: «В Гмундене ты положил яйцо в траву, и тут вдруг выскочил цыпленок. Ты однажды положил яйцо – это я знаю, я знаю это совершенно точно, потому что мне это мама рассказывала».
Я: «Я спрошу маму, правда ли это».
Ганс: «Это совсем неверно, но я уже раз положил яйцо, и оттуда выскочила курочка».
Я: «Где?»
Ганс: «В Гмундене; я лег в траву, нет, стал на колени, и дети тут совсем не смотрели, а наутро я и сказал им: „Ищите, дети, я вчера положил яйцо“. И тут они вдруг посмотрели и вдруг нашли яйцо, и тут из него вышел маленький Ганс. Чего же ты смеешься? Мама этого не знает, и Каролина этого не знает, потому что никто не смотрел, а я вдруг положил яйцо, и вдруг оно там оказалось. Верно. Папа, когда вырастает курочка из яйца? Когда его оставляют в покое? Можно его есть?»
Я объясняю ему это.
Ганс: «Ну да, оставим его у курицы, тогда вырастет цыпленок. Упакуем его в ящик и отправим в Гмунден».
Ганс смелым приемом захватил в свои руки ведение анализа, так как родители медлили с давно необходимыми разъяснениями, и в блестящей форме симптоматического действия показал: «Видите, я так представляю себе рождение».
То, что он рассказывал няне о смысле его игры с куклой, было неискренне, а перед отцом он это прямо отрицает и говорит, что он только хотел видеть Wiwimacher. После того как отец в виде уступки рассказывает о происхождении цыплят из яиц, его неудовлетворенность, недоверие и имеющиеся знания соединяются для великолепной насмешки, которая в последних словах содержит уже определенный намек на рождение сестры.
«Я: „Во что ты играл с куклой?“
Ганс: «Я говорил ей: Грета».
Я: «Почему?»
Ганс: «Потому что я говорил – Грета».
Я: «Кого же ты изображал?»
Ганс: «Я ее нянчил как настоящего ребенка».
Я: «Хотелось бы тебе иметь маленькую девочку?»
Ганс: «О, да. Почему нет? Я бы хотел иметь, но маме не надо иметь, я этого не хочу».
(Так он уже часто говорил. Он боится, что третий ребенок еще больше сократит его права.)
Я: «Ведь только у женщины бывают дети».
Ганс: «У меня будет девочка».
Я: «Откуда же ты ее получишь?»
Ганс: «Ну, от аиста. Он вынет девочку, положит девочку в яйцо, и из яйца тогда выйдет еще одна Анна, еще одна Анна. А из Анны будет еще одна Анна. Нет, выйдет только одна Анна».
Я: «Тебе бы очень хотелось иметь девочку?»
Ганс: «Да, в будущем году у меня появится одна, которая тоже будет называться Анна».
Я: «Почему же мама не должна иметь девочки?»
Ганс: «Потому что я хочу иметь девочку».
Я: «Но у тебя же не может быть девочки».
Ганс: «О, да, мальчик получает девочку, а девочка получает мальчика» [36] .
Я: «У мальчика не бывает детей. Дети бывают только у женщин, у мам».
Ганс: «Почему не у меня?»
Я: «Потому что так это устроил господь бог».
Ганс: «Почему у тебя не может быть ребенка? О, да, у тебя уже будет, подожди только».
Я: «Долго мне придется ждать?»
Ганс: «Ведь я принадлежу тебе?»
Я: «Но на свет принесла тебя мама. Зкачит, ты принадлежишь маме и мне».
36
Опять отрывок из детской сексуальной теории с неожиданным смыслом.
Ганс: «А Анна принадлежит мне или маме?»
Я: «Маме».
Ганс: «Нет, мне. А почему не мне и маме?»
Я: «Анна принадлежит мне, маме и тебе».
Ганс: «Разве вот так!»
Естественно, что ребенку недостает существенной части в понимании сексуальных отношений до тех пор, пока для него остаются неоткрытыми женские гениталии.
«24 апреля мне и моей жене удается разъяснить Гансу, что дети вырастают в самой маме и потом они при сильных болях, с помощью напряжения, как Lumpf, выходят на свет.
После обеда мы сидим перед домом. У него наступило уже заметное улучшение – он бежит за экипажами, и только то обстоятельство, что он не решается отойти далеко от ворот, указывает на остатки страха.
25 апреля Ганс налетает на меня и ударяет головой в живот, что случилось уже однажды. Я спрашиваю его, не коза ли он. Он говорит: «Нет, баран».– «Где ты видел барана?»
Он: «В Гмундене. У Фрица был баран» (у Фрица была для игры маленькая живая овца).
Я: «Расскажи мне об овечке – что она делала?»