Шрифт:
Ганс: «Но мне мама говорила, что когда она не захочет, больше у нее не вырастет детей, а ты говоришь, когда бог не захочет».
Я ему сказал, что это именно так, как я говорю, на что он заметил: «Ведь ты был при этом и знаешь это, наверно, лучше». Он вызвал на разговор и мать, и та примирила оба показания, сказав, что когда она не захочет, то и бог не захочет [39] .
Я: «Мне кажется, что ты все-таки хотел бы, чтобы у мамы был ребенок?»
Ганс: «А иметь его я не хочу».
39
Се que femme veut, dieu le veut. Умный Ганс и здесь додумался до очень серьезной проблемы.
Я: «Но ты этого желаешь?»
Ганс: «Пожалуй, желаю».
Я: «Знаешь, почему? Потому что тебе хотелось бы быть папой».
Ганс: «Да... Как эта история?»
Я: «Какая история?»
Ганс: «У папы не бывает детей, а как потом говорится в истории, когда я хотел бы быть папой?»
Я: «Ты хотел бы быть папой и женатым на маме, хотел бы быть таким большим, как я, иметь такие же усы, как у меня, и ты хотел бы, чтобы у мамы был ребенок».
Ганс: «Папа, когда я буду женатым, у меня будет ребенок только тогда, когда я захочу, а когда я не захочу, то и бог не захочет».
Я: «А тебе хотелось бы быть женатым на маме?»
Ганс: «О, да».
Здесь ясно видно, как в фантазии радость еще омрачается из-за неуверенности относительно роли отца и вследствие сомнений в том, от кого зависит деторождение.
«Вечером в тот же день Ганс, когда его укладывают в постель, говорит мне: „Послушай, знаешь, что я теперь делаю? Я теперь до 10 часов еще буду разговаривать с Гретой, она у меня в кровати. Мои дети всегда у меня в кровати. Ты мне можешь сказать, что это означает“. Так как он уже совсем сонный, я обещаю ему записать это завтра, и он засыпает».
Из прежних записей видно, что Ганс со времени возвращения из Гмундена всегда фантазирует о своих «детях», ведет с ними разговоры и т. д. [40] .
«26 апреля я его спрашиваю: почему он всегда говорит о своих детях?
Ганс: «Почему? Потому что мне так хочется иметь детей, но я этого не хочу, мне не хотелось бы их иметь» [41] .
Я: «Ты себе всегда так представлял, что Берта, Ольга и т. д. твои дети?»
Ганс: «Да, Франц, Фриц, Поль (его товарищ в Лайнце) и Лоди». (Вымышленное имя, его любимица, о которой он чаще всего говорит. Я отмечаю здесь, что эта Лоди появилась не только в последние дни, но существует со дня последнего разъяснения (24 апреля).)
40
Нет необходимости видеть здесь в этой страсти к обладанию детьми женскую черту. Так как он самые счастливые переживания испытывал рядом с матерью как ребенок, он теперь воспроизводит их в активной роли, причем он сам изображает мать.
41
Это столь удивительное противоречие – то же, что и между фантазией и действительностью, «желать» и «иметь». Он знает, что в действительности он ребенок и другие дети мешали бы ему, а в своей фантазии он – мать и хочет иметь детей, чтобы иметь возможность повторить на них пережитые им ласки.
Я: «Кто эта Лоди? Она живет в Гмундене?»
Ганс: «Нет».
Я: «А существует на самом деле эта Лоди?»
Ганс: «Да, я знаю ее».
Я: «Которую?»
Ганс: «Ту, которая у меня есть».
Я: «Как она выглядит?»
Ганс: «Как? Черные глаза, черные волосы; я ее однажды встретил с Марикой (в Гмундене), когда я шел в город».
Когда я хочу узнать подробности, оказывается, что все это выдумано [42] .
Я: «Значит, ты думал, что ты мама?»
42
Возможно, что Ганс случайно встреченную девочку возвел в идеал, который, впрочем, по цвету глаз и волос уподобил матери.
Ганс: «Я действительно и был мамой».
Я: «Что же ты, собственно, делал с детьми?»
Ганс: «Я их клал к себе спать, мальчиков и девочек».
Я: «Каждый день?»
Ганс: «Ну, конечно».
Я: «Ты разговаривал с ними?»
Ганс: «Когда не все дети влезали в постель, я некоторых клал на диван, а некоторых в детскую коляску, а когда еще оставались дети, я их нес на чердак и клал в ящик; там еще были дети, и я их уложил в другой ящик».
Я: «Значит, аистиные ящики стояли на чердаке?»
Ганс: «Да».
Я: «Когда у тебя появились дети, Анна была уже на свете?»?
Ганс: «Да, уже давно».
Я: «А как ты думал, от кого ты получил этих детей?»
Ганс: «Ну, от меня» [43] .
Я: «Ведь тогда ты еще не знал, что дети рождаются кем-нибудь?»
Ганс: «Я себе думал, что их принес аист». (Очевидно, ложь и увертка [44] .)
Я: «Вчера у тебя была Грета, но ты ведь знаешь, что мальчик не может иметь детей».
43
Иначе, как с точки зрения аутоэротизма, Ганс и не может ответить.
44
Это – дети фантазии, онанизма.
Ганс: «Ну да, но я все-таки в это верю».
Я: «Как тебе пришло в голову имя Лоди? Ведь так ни одну девочку не зовут. Может быть, Лотти?»
Ганс: «О нет, Лоди. Я не знаю, но ведь это все-таки красивое имя».
Я (шутя): «Может быть, ты думаешь, Шоколоди?»
Ганс (сейчас же): «Saffalodi [45] ... потому что я так люблю есть колбасу и салями».
Я: «Послушай, не выглядит ли Saffalodi как Lumpf?»
Ганс: «Да!»
Я: «А как выглядит Lumpf?»
45
Saffaladi – сервелатная колбаса. Моя жена иногда рассказывает, что ее тетка говорила всегда Soffilodi. Ганс, быть может, слышал это.