Шрифт:
– У меня сложилось ощущение, что и рисунок Мединосов, и портрет Медичесов рисовал один и тот же художник! – торжествуя, заключил он.
Рафаэль приподнялся и недоверчиво посмотрел на Барта.
– С чего ты взял? Без экспертизы, по копии, на глаз…
– Во-первых, Медичесы владели ножнами, а Мединосы кинжалом от нескольких месяцев до полугода. Не больше. Мы знаем дату сражения при Меланите и дату исчезновения кинжала и ножен.
– Ну и что? – удивился Рафаэль.
– Маловероятно, что за такое короткое время в средние века кинжал с ножнами побывали в руках нескольких художников.
– Возможно. А во-вторых?
– Во-вторых, Глаз бури! Художник пытался передать игру света на его гранях. И, поверь мне, он не очень умело это сделал. Блики нарисованы стилизовано, в одной и той же манере – и у камня на рисунке, и у камня на портрете! Вот бы сравнить оригинал рисунка с изображением на портрете!
Рафаэль сам стал рассуждать:
– Маленький дедушка нашел картинку с кинжалом и ножнами у потомков младшего из братьев Мединосов. Вы с Женин считаете, что рыцарь на нашем портрете – Мединос. Выглядит он подростком, а не взрослым воином.
– У нас висит портрет самого младшего Мединоса! – закричал Барт. – Какой-то художник нарисовал его в облачении. И зачем-то именно для него нарисовал отдельное изображение кинжала с ножнами.
Они помолчали, обдумывая такой вариант.
Барт вздохнул:
– Упоминаний о живописце в легенде нет. Он, конечно, уехал из замка до пропажи кинжала и ножен. Какая жалость.
– Почему? – не понял Раф.
– Потому что хотелось бы мне, чтобы к исчезновению кинжала и ножен был причастен кто-то чужой. Не Мединос.
У обоих в памяти возник образ Женин, только отозвался он несколько по-разному.
– Нарисуй мне картинку, что ты видел у Мединосов, – предложил Рафаэль, стряхивая наваждение.
Барт взял у него со стола лист бумаги и карандаш. Зажег ночник. Рука замерла над белой поверхностью в нерешительности, потом опустилась и замелькала. Раф смотрел на карандаш Барта, как на какое-то чудо.
Барт закончил. Надо же, сколько подробностей он, оказывается, помнит. Полюбовался работой и размашисто поставил свои инициалы в правом нижнем углу. Он всегда так делал, когда был доволен тем, что получилось. Рафаэль взял картинку. Интересно, а какое происхождение у такого кинжала? Где ему встречалось оружие подобной формы и с таким орнаментом на лезвии?
– Я забыл: там еще отпечаток перстня стоял, – забрал у него рисунок Барт.
Место фамильного вензеля было занято его собственными инициалами. Причем выглядели они очень похоже, так же вытянуты буквы…
– Раф, вензель – не отпечаток перстня! – ахнул от своей догадки Бартоломью. – Это подпись! Но как это могло случиться? Зачем было Медичесу подписывать рисунок?
Они посмотрели друг на друга в недоумении, Раф хлопнул себя по лбу и рассмеялся.
– Как же все просто! Тот Медичес умел рисовать. Могли же младшие сыновья двух семей дружить? Медичес, как ты мне, изображал приятелю все, что попадалось интересного.
– Они тоже играли! – подхватил Барт. – Они примеряли доспехи братьев! Но что-то я не слышал о художниках в нашем роду.
– Рыцарское ли это занятие? – напомнил Раф Барту его собственные слова. – Денег много не заработаешь!
– Чужака в замке не было, – вздохнул Барт.
Братья замолчали.
– А я сегодня чуть не поцеловал Женин, – поделился с Рафаэлем Барт.
– Почему не поцеловал? – не удержавшись, полюбопытствовал Раф.
– Водитель такси зачем-то просигналил на повороте. В самый неподходящий момент, как раз когда мы были на башне, – развел руками Барт.
– Можно подумать, что у тебя не было других подходящих моментов, – удивился Рафаэль.
– Таких – не было! Момент должен быть особенным! Я, понимаешь ли, пропустил всю романтическую часть отношений. – Барт смеялся. – Раз Женин хочет романтику, то не сомневайся, наш первый поцелуй будет особенным, я что-нибудь придумаю!
Он стал размышлять:
– Второй раз на башне – это банально. Ждать до Рождественского бала – долго!
– Скоро День города, – уныло подсказал Раф.
– А что там хорошего, кроме фейерверка? Фейерверк?! – Барт подскочил. – Раф – ты гений! Я тебя люблю.
И сжал Рафаэля в объятиях. Раф вывернулся, отпихнул Барта.
– Ты меня ни с кем не путаешь? Отстань от меня. Давай спать.
Барт со смешком улегся на своей кровати. Раф отвернулся к стене.Бартоломью не заставил себя долго ждать. Женин, высматривавшая его в окошко, накинула прабабушкину шаль и выскочила на улицу. Барт улыбался своим мыслям и вздрогнул, когда Женин, как кошка, выпрыгнула перед его носом.
– Я – Мединос, – горько сказала она ему, – а ты…
Она перешла на шепот:
– Медичес!
– Я уже несколько дней, как в курсе! – пошутил он, тоже шепотом.
– Ты не понимаешь! Маленький дедушка так разволновался, что ему всю ночь было плохо! А что с ним будет, если он узнает, кто ты? – с ужасом спросила Женин.
– Да что такого случилось? – пробормотал Барт.
Женевьева сбивчиво выложила ему все. И о своей бессонной ночи, и об опасениях, что ее «предательство» не лучшим образом повлияет на здоровье прадеда.
– А ты ему понравился, – неожиданно улыбнулась она. – Еще бы. Любимый стул починил. Он никому не давал его выбросить. Представь себе, Маленький дедушка уже спрашивал о тебе сегодня.
– Так ему лучше? – поинтересовался растерявшийся Барт.Лучше ли прадедушке? Если он отказался сегодня от лекарств, значит ли, что ему лучше? А его лекарства! Что он принимает! Прошлый век! Их прописал давным-давно доктор, ныне уже покойный! Других врачей он видеть не хочет! Хотя кто сюда поедет, на Чайную Горку? А как Маленькие вообще живут! Ни тебе телефона, ни тебе горячей воды! А она собиралась искупать Маленькую бабушку. Это столько воды нужно закипятить на плитке!
Барт слушал жалобы Женевьевы. То, что она Мединос, сначала вышибло его из седла. Фамилия, которую произносили в его семье с презрением или ненавистью. Его отважная прелестная попутчица не могла оказаться ненавистной Мединос! Славные старики тоже! С другой стороны, это все средневековые недоразумения… Они же современные люди, это смешно – враждовать на самом деле. Легенда красиво звучит только на экскурсиях в замке. Шок прошел, осталось огорчение, что Женевьева пыталась скрыть от него сам факт. Измучила своим исчезновением. Она же стала ему родной. Вон даже Рафаэль от нее в восторге, хотя и видел мельком. Раф в людях разбирается. Старикам Мединосам, рано или поздно, он, Барт, объяснит, что они заблуждаются насчет Медичесов. Вот что действительно плохо, так это то, что у них нет ни телефона, ни горячей воды, ни удобств!
Бартоломью сделал шаг в сторону двери, Женни преградила ему дорогу.
– Никто не узнает, Женни. От кого? Буду пока Джеком Смитом. А ты без меня не справишься.
Мысль у Барта уже заработала. Если нужна его помощь немедленно, то можно поставить зажженную свечку на то окно, что выходит на сторону замка. Он или Раф увидят – и он немедленно прибежит. Женни пусть звонит по телефону из замка, он самый ближайший. Ну и что, что дома родители, откуда они знают, кто Женни такая? Ну, хорошо. Играем в шпионов дальше, если угодно. Когда родители будут отсутствовать, он поставит на подоконник деревянную фигурку, что получили они в аэропорту на счастье. Только, родители – нормальные люди, они все поймут. Со временем. Хорошо, давай пока промолчим.
– Ни слова о кинжале, – наконец пропустила его в двери Женевьева.
– Это Джек пришел? – закричал из своей спальни прадедушка, услышав грохот кастрюль. – Поди сюда!
Барт пошел. В сопровождении Женевьевы, испепеляющей его взглядами.
– Я еще живой, – сообщил лежащий в постели, но весело глядящий на мир прадедушка. – Что разузнал о кинжале? Я же знаю, что у тебя есть новости!
– А вы знаете, каким пыткам меня подвергнут, если я затрону эту тему? – рассмеялся Барт.
Ну и дед!
– Глупые они! Можно подумать, из-за всех этих воспоминаний у меня сердце схватило. – Маленький дедушка поднял глаза на стоящую в дверях сердитую правнучку. – Таблеток от старости еще не придумали!
Бартоломью оглянулся: Женни вздохнула и пожала плечами, ей самой было интересно.
– Это только предположения… – пододвинул Барт стул ближе к кровати старика. – И никак не приближают нас к тайне о том, где находятся ножны и кинжал…
Закрыв глаза, прадедушка слушал о том, к какому выводу пришли Рафаэль с Бартом насчет художника. Барт поднялся. Маленький дедушка, оказывается, не заснул.
– Похоже, вы докопались до правды: до ссоры младший Медичес рисовал младшему Мединосу их сокровища. Заходи еще, Джек.Бартоломью вылил последнюю кастрюлю с кипятком в ванну и засобирался домой.
– Все будет хорошо, – пообещал он на прощание Женевьеве.
Она промолчала.
– Напеки деду пирожков вместо лекарства, – подмигнул от дверей.
Женни вздернула нос, мол, сама знаю, что лучше делать.Женевьева покрутилась дома: вроде все в порядке. Она не видела Бартоломью со вчерашнего дня. Женни решила просто прогуляться – такой хороший день. Почему не пройти мимо замка? Увидела на подоконнике ближайшего окна пристройки знакомую статуэтку и радостно помчалась к двери.
– Как прадедушка? – спросил вместо приветствия открывший ей дверь Рафаэль. – Заходи. Родителей нет и придут не скоро. Бартоломью сейчас освободится, – ехал за ней и объяснял слегка смутившийся Раф.
– Ух ты, какая нежная, – погладила Женни светлую кожаную обложку старинной книги на столе, обернулась к Рафаэлю: – Прошлый раз были статьи по археологии.
– Закончил, – поднял он на нее большие сияющие глаза и растерянно захлопал длинными ресницами. – Сравнил рисунки, что Барт привез. Черепки просмотрел. Сам набросал несколько скучных статей и отправил их руководителю раскопок.
Женни стало неловко, что она смотрит на него сверху вниз. Она оглянулась, увидела маленькую скамеечку для ног у кресла, пододвинула ее к столу и присела рядом с Рафаэлем. Теперь он смотрел на нее сверху вниз. Рафаэль вдруг почувствовал себя свободно.
– После того как Барт рассказал о рисунке кинжала и ножен, меня опять потянуло на средневековье, – улыбнулся он.Ощущение было, что Раф все время шутит: то ли потому, что у него глаз слегка косил и выражение лица было озорное, то ли потому, что он знал, что его статьи не так скучны, и ирония звучала в голосе. Женни выбрала вторую версию. И ее тут же подтвердил Барт, повесивший где-то в коридоре телефонную трубку и ворвавшийся в комнату.
– Не верь ему, Женни, насчет статей. Он заложил динамит! Руководитель раскопок ахнет.
Рафаэль изобразил невинное лицо. Женни рассмеялась.
– Хочешь молока? – гремел холодильником Бартоломью. – Я проголодался. С утра бегал, проверял все лампочки на прошлогодних гирляндах. Посчитал сколько и каких надо купить на замену, а сейчас выясняется, что иллюминацией хочет заняться Оричес. Он собирается приобрести новые гирлянды! Можно подумать, он разбирается в праздничном освещении улиц!
Барт поставил кувшин на стол, они с Женни переглянулись и прыснули от смеха.
– Я знаю вашу легенду о Рыжем воре, Барт рассказывал, – сделал попытку завладеть вниманием Женевьевы Рафаэль.
Женни улыбнулась и ему.
– А я – вашу о Стефане Красном. Хотелось бы услышать песню… – Женни покраснела: кажется, это прозвучало двусмысленно, с намеком, и она перевела разговор: – А о кинжале и ножнах удалось выяснить что-нибудь новое?
– Нет, – покачал Раф головой, – освежил в памяти то, что нам было известно. Видишь ли, мы рассматривали историю исчезновения с точки зрения Медичесов. Я стараюсь взглянуть на факты по-новому. У нас из поколения в поколение передавалось, что Мединосы – лжецы.
Женни вспыхнула.
– Слово Мединос стало нарицательным, употреблялось для людей, говорящих неправду.
– А у нас – «Медичес»! – Женни насупила брови. – Вместо «не бери чужое» говорят «не будь Медичесом»!
– Вот-вот! Я пытаюсь отбросить два исторических стереотипа. Быть непредвзятым.
«Хорошо сказал», – мысленно одобрил брата Бартоломью. Он был доволен, что Рафаэль подружился с Женевьевой.
– И? – затаила дыхание Женни.
– Пока ничего. Раздумываю, кто был заинтересован в кинжале и ножнах или…
– Или? – поторопила Рафа Женевьева.
– Или в том, чтобы поссорить Медичесов с Мединосами.
– Скупая герцогиня! – воскликнула Женни.
– Она хотела обратно свои дорогие игрушки и забрала их каким-то способом, – в голосе Барта однако не было уверенности.
– Она опасалась растущего влияния двух семей при дворе. – Раф похлопал по книге ладонью. – Ей очень на руку была эта ссора. После истории об исчезновении кинжала и ножен фамилии Медичесов и Мединосов постепенно исчезают из придворных хроник. Им не доверяют. Оба рода пришли в упадок.
– Замечательная версия. Жалко, что в таком случае мала вероятность того, что кинжал и ножны спрятаны в замке, – вздохнула Женни.
Рафаэль и Женевьева огорченно посмотрели друг на друга. Барт хмыкнул и пошел мыть стакан.
– Но это не единственная версия, – подбодрил Раф Женевьеву. – Происхождение кинжала покрыто мраком. Я заказал книги. У меня есть кое-какие предположения насчет кинжала, вот и проверю. Судя по форме и рисунку, кинжал мог быть изготовлен в Персии, а может, даже в Кашмире. Это тебе не дешевая подделка, популярная в Европе и известная под названием Дамасский булат. Возможно, прежний владелец хотел его себе вернуть.
– А ножны? – спросил, закрывая кран, Барт. – А Глаз бури, кстати? Со всеми этими историями о его целебных свойствах. Непонятно, что за камень и откуда взялся. Может, это Глаз бури как раз хотели похитить.
– Ну, ножны могли прихватить просто вместе с кинжалом, – снисходительно пожала плечами Женни, забыв, что не так давно таинственный Глаз бури волновал ее не меньше кинжала.
Она выдвинула свою версию, попроще, но куда романтичней:
– А что если кто-то всего лишь хотел расстроить свадьбу? Возможно, кто-то был влюблен в Женевьеву.
Высказала и жутко покраснела. Рафаэль залюбовался ею.
– А может, она сама не хотела замуж? – захохотал Барт. – Взяла и спрятала кинжал с ножнами!
Настенные часы пробили полдень.
– Ой, – подхватилась Женни, – мне пора.– Э… Женни. – Рафаэль решился. – Если хочешь, я покажу тебе старую часть Меланьи. Со стороны верхнего города хороший вид.
– Конечно, – кивнула Женни. – Помни, с тебя рассказ о всех зданиях, о которых спрошу!
Посмотрела на Рафаэля, он ответил ей таким сияющим взглядом, что она воскликнула, не задумываясь:
– Рафаэль, ты такой замечательный! Если бы я не встретила Барта, я бы в тебя влюбилась.
И убежала.
Барт положил Рафу руку на плечо, посмотрел Жени вслед и пошутил:
– Я сам себе завидую.
– Собирай книжки. Будем ужинать! – прогнал Рафаэля из-за обеденного стола отец.
Раф с неохотой оторвался от выуживания европейских дворцовых интриг из путевых заметок одного восточного путешественника и перевез книги в кресло, рядом с которым уютно устроилась маленькая скамеечка для ног.
«Интересно, какие цели автор преследовал своей поездкой?» – задался вопросом Рафаэль, перекладывая с колен последнюю книгу. Не потенциальный купец – слишком мало написано о торговле. Не ученый. Раф не мог припомнить ссылки на его исторические или географические работы. «Любопытный литератор или шпион, – решил Рафаэль. – Вон как возмущается, что не получил письменного позволения посетить темницу». Рафаэль посмотрел на вошедшего Барта. Придворного, что отказал азиату, кстати, звали Бартоломью. Вот его, Рафаэля, имя так часто в книгах не встречается. Исключение – Рафаэль Сердитый, нередко упоминаемая персона, хотя и правил недолго. «Вашей аудиенции добивается госпожа Женевьева», – вспомнил Рафаэль.
– Папа, а почему вы нам с Бартом запретили в детстве разыгрывать сценку из жизни Рафаэля Сердитого? – удивился он вслух.
– Какую сценку, когда? – не понял отец.
Рафаэль напомнил ему сюжет. Отец пожал плечами.
– Мама, – повернулся Раф к матери, – мы тебя просили сыграть роль госпожи Женевьевы.
Мама покачала головой, но отец рассмеялся.
– С этого бы и начинал. Из-за имени. Я вернулся из Порт-Пьера, случайно узнал там, что у прямого потомка ненавистных Мединосов есть дочь Женевьева. Рассказал маме. А вы как попугаи подхватили имя для своей игры. Не мог же я позволить, чтобы имя врага зазвучало в этих стенах.
«Оказывается, мы с детства знали о Женни», – улыбнулся Барт.
«Бывают же неслучайные случайности!» – изумился Раф и напомнил:
– Невесту из рода Медичесов тоже звали Женевьевой.
– Это ты гораздо позже раскопал, – добродушно усмехнулся отец, усаживаясь за стол.
Барт последовал его примеру. К маминой радости, сегодня вечером собралась вся семья. Давно такого ужина не было: муж работает вечерами или отсутствует по нескольку дней, Бартоломью никогда не сидит дома, вечно занят, то у него карнавал, теперь День города, а потом Рождественский бал. Его послушать, без него жизнь в Меланьи остановится. Мама ласково взглянула на старшего сына.
Раф не унимался:
– А что если бы Барт или я встретил девушку, очень замечательную. Допустим, Барт. И она спасла бы ему жизнь, например. И он бы захотел жениться…
– Не рано ли вам жениться? – мягко перебила его мама.
Барт насмешливо посмотрел на нее:
– А когда человеку пора жениться?
– Ну, – задумалась мама, – когда человек способен взять на себя ответственность за семью.
Она испуганно перевела взгляд с одного сына на другого. Почему мальчики заговорили об этом? Что случилось, о чем она не знает?
– Тогда, – захохотал Рафаэль, – нашему Барту можно было жениться еще с пеленок!
Отец с гордостью посмотрел на Барта. В чем-то Рафаэль прав. Бартоломью – настоящий Медичес. Его опора и надежда…
– Я все-таки закончу мысль, – гнул свою линию Раф. – Гипотетическая ситуация. А что если эта девушка окажется Мединос?
Рука отца, пытающегося наколоть вилкой маслину, дрогнула. Маслина, получив ускорение, запрыгала по столу.
– Рафаэль… – Голос отца прозвучал строго. – Я даже ги-по-те-тическую ситуацию не хочу рассматривать. Бартоломью, мой старший сын, и… Мединос?
Отец всем своим видом дал понять, что здравомыслящему человеку такое даже не придет в голову. Но сыновья взглянули на него так странно, что отец заподозрил неладное.
– Вы что, встретили кого-нибудь из девчонок Мединос?
Барт хотел что-то сказать, но Рафаэль сообразил, что не надо Женин сейчас впутывать, и быстро ответил:
– Нет! Это все карнавал. Кто-то из приезжих обмолвился, что знаком с кем-то из Мединосов. И хорошо о них отзывался.
Отец уставился на него недовольно. Рафаэлю удалась наивная гримаса.
– Я подумал, оказывается, Мединосы – не просто звук, фамилия из легенды, а тоже живые люди. А что если мы их встретим? Современные Мединосы не сделали нам ничего плохого…
Мама и отец заговорили одновременно.
Мама сказала:
– Яблоко от яблони недалеко падает.
Отец:
– Нам вполне хватит того, что эта семья сделала нашей семье в прошлом. Выкинь их из головы и фамилии этой больше не произноси в доме Медичесов.
«Неужели это серьезно?» – удивился Барт и не удержался, чтобы не съязвить:
– Разумеется, кроме экскурсий по замку. А то легенда о кинжале и ножнах слегка проиграет без упоминания фамилии.
Отец посмотрел на вилку в своей руке, аппетит пропал.
– Кстати, о легенде, папа. А почему мы никогда не рассматривали версию, что кинжал и ножны взял кто-то другой, не Мединосы? – Рафаэль не обратил внимания на настроение отца.
– Потому что это сделали Мединосы, – машинально ответил отец.
– Никаких доказательств не было и не появилось за эти века. А если посмотреть на ситуацию с нейтральных позиций, то…
Рафаэль поделился своими домыслами. Он опустил только одну деталь: у кого попалось им изображение кинжала. Отец слушал с ироническим интересом.
– Все твои предположения звучат, конечно, заманчиво. Для историка. Но! – Отец поднял указательный палец и раздельно произнес: – В замке присутствовали только Медичесы и Мединосы. А Мединосы – лжецы.
Барт крякнул.
– Зачем Мединосам нужно было прятать кинжал и ножны? – поинтересовался он у отца.
– Чтобы оболгать Медичесов, – разъяснил ему такую простую истину, к тому же много раз звучавшую в замке, отец.
Мама недовольно на них посмотрела. Вот тебе и семейный ужин. Никто не ест!
– Зачем им клеветать? Две семьи собирались породниться. Рафаэль же сказал тебе, что у нас есть кое-какие, правда, не проверенные доказательства, что младшие отпрыски дружили.
– Вот тут-то и выяснилась цена этой дружбе. Придворные игры. Желание быть поближе к трону.
– Папа, ты не экскурсию проводишь! – застонал Барт. – Посмотри правде в глаза: Мединосы тоже проиграли в данной ситуации. Не меньше Медичесов. Рафаэль, ну подтверди же.
Отец не дал Рафаэлю вставить и слово, у него уже был ответ.
– Они не предполагали такого поворота событий!
– А что если обнаружится, что Мединосы не брали ножен и кинжала? – махнул рукой в сторону книг Рафаэль, которому очень нравились его новые версии.
– Тогда получится, что их взяли Медичесы, а Медичесы – не воры!
Отец даже побагровел, он явно не желал принимать в расчет изыскания Рафаэля.
– Кстати, почему Медичесы так упорно живут в замке? – вспомнил козырь Мединосов Барт.
И это спрашивает его старший сын! Его гордость! Его преемник! Отец встал:
– Потому что Медичесы всегда будут жить в замке!
Он ушел, буркнув жене, что наелся и идет к себе поработать перед сном.
Открыл бумаги. «Копеечное дело. Однако хоть какие-то дополнительные деньги. Медичесы обнищали благодаря Мединосам, а дети решили “взглянуть с нейтральных позиций”. Тьфу!»Мама привычно накапала себе пахучую настойку от сердца и тоже ушла. Братья огорченно проводили ее взглядами.
– Вот и поговорили, – хмурый Раф начал убирать со стола посуду.
– Что ты хочешь? Столько лет рассказывалась одна и та же история из поколения в поколение. – Барт взялся мыть тарелки. – У нас же нет никаких конкретных фактов, чтобы убедить отца рассмотреть другие версии.
– А что если Мединосы правы насчет Медичесов? – подал ему чашки Раф.
– Глупости! Даже не собираюсь об этом думать! Ищи третьего, Раф!
Барт немного помолчал.
– Я люблю замок и всегда буду в нем жить. Я им горжусь. Но должна же быть еще какая-то причина, почему все Медичесы поколения в поколение держатся за свои фамильные камни. – Барт швырнул серебряные вилки на полотенце на столе.
– Хочешь сказать, что Медичесы уверены были, что ножны и кинжал не покидали замка, и хотели найти их, чтобы доказать, что они не воры? А со временем все забыли, почему так важно жить в замке?
Братья многозначительно переглянулись. Барт стал развивать мысль:
– И Мединосы по той же самой причине живут рядом и сторожат Медичесов. Они почему-то, как и Медичесы, были уверены, что кинжал с ножнами где-то в замке. Только тоже не знали где и так же со временем забыли подробности!
Раф перестал вытирать тарелки и задумался о поведении двух знатных семей и отсутствии подробностей в легендах.
– Проявляли лояльность по отношению к Скупой герцогине, пытавшейся вернуть свои сокровища, и скрывали истину? Однако почему Медичесы с Мединосами думали друг на друга? – размышлял он вслух.
– Может, Женни права? Кто-то из своих, возможно, даже с двух сторон, просто пытался расстроить свадьбу? Все об этом догадывались, однако семейные детали не стали предавать огласке? – предположил Барт.
– Эта версия хуже. Никаких третьих, – состроил гримасу Раф. – Кстати, а что ты придумал на фейерверк такого особенного?
Бартоломью оглянулся на двери родительской спальни, наклонился к Рафаэлю и зашептал ему на ухо.
Выпрямился, весело подмигнул Рафу и отнес сухую посуду в буфет.
Рафаэль вздохнул.
Изначально это была его идея, но в последнюю минуту Рафаэль заартачился – не хотел ехать. Бартоломью настоял: он сам занят, а Женин скучает. Бартоломью умолчал, что неплохо бы и Рафу немного развеяться.
Барт вынул из незакрытого багажника такси тяжелое инвалидное кресло с мотором и помог Рафаэлю в него сесть. Раф пожалел, что надел пальто. Такой теплый и солнечный денек сегодня! Настоящее бабье лето.
В сторону кафе, где ждала их Женин, вела узкая крутая улочка. Однако никаких сюрпризов – маршрут был знакомым, много раз проверенным.
– Ладно, дальше я сам. – Рафаэль увидел Женевьеву за столиком на открытой террасе.
– Погоди! – У Барта имелся план.
Он вместо приветствия ошарашил Женин:
– Выбери один цвет. Красный, белый, желтый, серебряный, золо…
– Красный, – с веселым недоумением посмотрела то на одного брата, то на другого, Женевьева.
– Число от одного до десяти? – не унимался Барт.
– Пять. А что?
– Ничего. Проверяю на тебе одну художественную идею. Значит, цвет красный, число пять?
Женин кивнула. У Рафа ревниво заныло сердце: он знал, в чем дело.
– Не скучайте без меня! – к огорчению Женевьевы, Барт убежал, напевая «красный, пять, красный, пять», так ничего и не объяснив.
Раф пересел на обычный стул, сбросив пальто на инвалидное кресло. Женин положила свое туда же. Вдохнула полной грудью. Что за чудесный день! Какая жалость, что Барт не смог с ними остаться. Официант отодвинул кресло с прохода к самым перилам террасы и протянул им меню.
– Это та штуковина, которая стоит как автомобиль? – полюбопытствовала Женевьева.
– Угу. – Раф наморщил лоб и углубился в чтение списка пирожных.
Кресло, конечно, замечательное, но лучше бы он мог обходиться без него!
Женин от досады прикусила губу. Ну что же она такая бестактная!
– Кто мне обещал истории? – нашлась она. – Скажем… о…
Женин окинула взглядом лоскутное одеяло крыш под ними и показала пальцем на одну плоскую, коричневую, ничем не примечательную. Разве что здание немного возвышалось над остальными.
– Хороший выбор! – со смешком отложил меню в сторону Рафаэль. – Это собор семнадцатого века постройки. Была внутри? Ничего не заметила необычного?
Женин пожала плечами. Привстала и посмотрела внимательнее. Для церковного здания явно не хватает купола. Но как же без него? Раф что, шутит? Женин недоверчиво взглянула на Рафа, он беззвучно смеялся. Женин еще раз обвела глазами панораму старого города. Если это не собор, то где, собственно, он?
– Зайди еще раз и посмотри вверх. То ли архитектор был жулик, то ли меланцы поскупились, но средств на постройку купола не хватило. Церковь почти достроена, однако закончить – денег нет!
Женин, затаив дыхание, слушала Рафаэля, не глядя, заказала себе какие-то сладости к кофе у подошедшего официанта.
– Предприимчивый архитектор в качестве временной меры нанял недорого художника. Тот нарисовал на потолке имитацию уходящего вверх купола. Бартоломью говорит, что хорошо нарисовал – есть ощущение перспективы. Полная иллюзия из любой точки церкви. Жители долго не догадывались, что над ними просто изображение, пока не сгнили доски, прикрывающие якобы недостроенный купол.
У Женин от смеха потекли слезы из глаз. Раф развел руками.
– Кто из них был Медичесом – архитектор или художник? – Женин уже не могла смеяться, она всхлипывала.
– Обошлось без Медичесов. Хотя из замка все просматривается как на ладони. Непонятно, почему они молчали… – В глазах у Рафа промелькнул лукавый огонек.
– А что было дальше? – поинтересовалась Женин.
Похоже, Рафаэль знает все на свете и во всем найдет что-нибудь забавное.
– Начали собирать деньги на постройку купола. Строители заломили такую цену за переделку, что новый собор обошелся бы дешевле. Решили оставить все как есть. Не все экскурсоводы включили собор в маршруты по Меланьи. Но отец туда экскурсии водит. Он считает, что нечего стыдиться, это же исторический анекдот – хорошая приманка для туристов.
«Отец». Женин погрустнела: Барт уже рассказал ей о разговоре за ужином и реакции родителей, правда, заверил, что все будет хорошо. Она печально показала на еще какое-то строение, но через минуту уже весело смеялась над историей незадачливого купца. Раф умел рассказывать.
Рафаэль увлекся. С Женевьевой ему было легко и свободно. Она так искренне изумлялась, так внимательно слушала, задавала каверзные вопросы. Ей нравились его остроты! Раф сиял.
Принесли пирожные, кофе и отдельно сливки. Рафаэль замолчал, он смотрел на отражение неба в чашке. Поднял глаза – Женин улыбалась ему странной загадочной улыбкой, и Рафаэлю вдруг показалось, что они одни в целом мире.
«Когда он задумчивый, он еще красивее, чем когда шутит. А волосы у него не такие мягкие, как у Барта». Женин захотелось удостовериться в этом – погладить Рафаэля по голове. Ах, если бы она могла раздвоиться! Одна ее половинка точно бы влюбилась в Рафаэля. «И о чем это я!» Женин улыбнулась Рафу. И своим мыслям о нем.
– Привет, Барт! Женевьева? – раздался знакомый Женин голос.
Раф повернул голову.
– Я обознался, – растерянно сказал Ллойд, заметив инвалидное кресло, и хмыкнул понимающе: – Как же вы с Бартом похожи, Рафаэль.
Раф привстал, опираясь на столик, пожал протянутую руку. Оричес без церемоний пододвинул к ним свободный стул, сел, скрипя кожаной курткой.
Повисла неловкая пауза. Женевьева ринулась сглаживать ситуацию:
– Ты нас перебил. Рафаэль рассказывал забавные истории о зданиях старого города. Просто потрясающе! Никогда бы раньше не подумала, что в таком маленьком городе могло происходить столько захватывающих событий. На несколько книг хватит! И они не будут скучными…
Ллойд бросил ленивый взгляд на город под ними.
– Что-то сомневаюсь, что здесь много интересных зданий.
Может Рафаэлю и показалось, после косого взгляда на его передвижное средство, что в голосе у Ллойда просквозило презрение, но он принял вызов.
– Покажи самое скучное, по твоему мнению.
Ллойд откинулся на стуле, насмешливо оглядел Рафаэля, пожал плечами и ткнул пальцем.
– Торцом к нам, с зеленой крышей, тысяча семьсот восемьдесят восьмого года постройки.
– Знаешь, в каком году оно на самом деле построено? – У Рафа появилось такое знакомое Женин озорное выражение лица. – В тысяча семьсот восемнадцатом!
Он сделал паузу, давая осознать противнику значимость сказанного. Ллойд попался. Он, торжествуя, опроверг:
– Ошибаешься! В тысяча семьсот восемьдесят восьмом. На фасаде выложены цифры, – пояснил он Женевьеве и повернулся к Рафу: – Хочешь сказать, что строители ошиблись, не знали, какой год на дворе?
– Хочу сказать, что сделано это было с умыслом.
– Не будь Мединосом, как говорят у вас в замке, – поддел его Ллойд любимым выражением Барта.
Женин вспыхнула. Рафаэль разозлился. А ничего не подозревающий Ллойд заверил Женин:
– Он все придумывает. Спорю, что здание было построено в тысяча семьсот восемьдесят восьмом году.
– На что споришь? – Синие глаза Рафа задорно вспыхнули.
– Не связывайся, Рафаэль знает, что говорит! – предостерегающе воскликнула Женин, но это только подстегнуло Ллойда.
Он достал купюру и показал Рафу. Рафаэль порылся в бумажнике, пытаясь набрать такую же сумму. Официант принес Ллойду кофе. Оричес не удержался, поведал официанту, что Рафаэль утверждает откровенную глупость: вон на том здании написана одна дата, а…
– Он прав, – закивал официант. – Столичный профессор приезжал в Меланьи лет пять назад. Пил у нас кофе и изумлялся, что такое могло случиться. Просто, говорил, какой-то исторический скандал.
Женевьева победно улыбнулась. «Ну, что я тебе говорила!»
– Начало восемнадцатого века. Только закладываются основы системы сбора налогов, – пояснил Рафаэль. – В Европе парцеллярное налогообложение заменяют в кое-каких герцогствах и королевствах на кадастр. В нескольких городах работают комиссии, оценивающие городскую недвижимость по новым правилам. В Меланьи комиссаров нет. И один предприниматель воспользовался тем, что в год завершения строительства не надо платить. Он датирует постройку своего дома будущим числом, чтобы уйти от налогов!
Женин просто сползла под стол от смеха. Ллойд молча протянул Рафу деньги, хотя и со скептической гримасой на лице. Рафаэль как ни в чем не бывало взял купюру, отдал ее официанту со словами, что это за троих и сдачи не надо. Женин еле сдержала улыбку при виде обескураженной физиономии Оричеса, поскорее захрустела безе.
– А как бы ты доказал, если бы официант случайно не знал об этом? Не думаю, что это широко известный факт… – поинтересовался Ллойд, запив поражение кофе.
– У нас дома есть несколько деловых писем тысяча семьсот пятидесятого года, в них уже упоминается это здание. А в городском музее висит ничем не примечательная, кроме даты, панорама города, здание на ней отчетливо видно.
– Так тому предпринимателю удалось уйти от налогов? – Женин расправилась с пирожным и подключилась к разговору.
– Временно удалось. Похоже, он сначала перекладывал надпись каждый год. Потом так обнаглел, что заложил дату на много лет вперед. В конце восемнадцатого века переоценочная комиссия заподозрила неладное, но доказать ничего не получилось. Профессор, кстати, наткнулся в архивах на переписку по этому поводу и приехал удостовериться.
– Тебя послушать, – рассмеялась Женин, – Меланьи в древности просто наводнен был авантюристами и аферистами.
– Почему? – огорчился за них Раф. – Просто люди. Такие же, как в любом месте в любое время.
– И Медичесы не при чем в этой истории?
– Медичесы сами воспользовались этой идеей, – признался Рафаэль. – Как раз было готово новое жилое помещение, но Медичесы испугались изменений в налогообложении и имитировали вечное строительство. Больше полувека. В результате чего пристройка по многим документам значится строением конца восемнадцатого века вместо начала. – Раф осекся. – Отец? Что он тут делает? Женни, он идет сюда!
Женевьева быстро оценила ситуацию.
– Ллойд, можешь сделать вид, что я с тобой и мы уже уходим?
– С удовольствием. – Оричес поднялся, жестом предлагая ей взять его под руку.
Женни подскочила, вцепилась ему в локоть.
– Только с условием, – не торопился уйти Ллойд. – Расскажешь мне, почему ото всех убегаешь. Слово Оричеса – это останется между нами.
Женни закивала, и они быстро пошли к выходу.
– Ой, мое пальто, – ахнула Женни и беспомощно оглянулась в сторону столика.
Ллойд вернулся за пальто, поприветствовал по дороге старшего Медичеса, но не остановился с ним поговорить. Медичес равнодушно посмотрел, кто там ждет Ллойда, и подсел к младшему сыну.