– Ничего, – ласково ответил Барт, – в следующий раз.

Бартоломью проводил Женевьеву домой. Хотел поцеловать на прощание, но она уже сонной тенью скользнула в дверь. Он побежал в замок. Раф загасил костер и все прибрал. Наверное, уже и спит. Перед тем как взяться за ручку входной двери пристройки, Барт оглянулся на замок. Над центральной башней мерцали в безоблачной темноте звезды.

Рафаэль не спал: он устроился на матрасе в комнате Барта. Бартоломью забрался к себе под одеяло.

– Раф, – позвал он, – если надумаешь ехать на конференцию, то можешь на меня рассчитывать.

– Нет, хватит тезисов, – буркнул Рафаэль и приподнялся на локте. – Кто меня перед Женевьевой закомплексованным трусом выставлял?

– Я о тебе забочусь. А Женин – она своя, все понимает.

– Побольше тебя, – проворчал Раф и лег. – Где ты ее только нашел?

– На полке в поезде, – усмехнулся Барт.

Больше он ничего не сказал. Раф сел и увидел, Барт спал безмятежным сном счастливого человека.

Рафаэлю стало жалко маму. Неужели они опять ее огорчили? Плачет тихо, почти беззвучно, боится их потревожить. Он открыл глаза: рядом с ним сидела мама и глотала слезы. Увидев, что он проснулся, мама протянула к нему обе руки. Раф обнял ее. Резко сел спросонок Барт. Мама оставила Рафаэля, схватила Бартоломью за руку и прижалась щекой к его ладони. Барт захлопал глазами, отнял руку, испуганно озираясь. Наконец он проснулся окончательно.

– Мама?! Что-то случилось? Ты почему дома? – вытаращился он на нее.

Мама вытерла слезы и улыбнулась неуверенно, оглянулась на вошедшего отца.

– Я же тебе говорил! Что с ними может произойти? Два здоровенных лба! – сказал отец и спросил у сыновей: – Где вы были вчера весь день?

– Пересматривали сундуки в подвале, – поднял на отца свои лучистые глаза Раф. – Нашли один очень старый, в замке стоит. Потом костер жгли на улице до полуночи. А что?

– Вы же к Ллойду на вечеринку собирались, – удивилась мама.

– Я ей говорил, – оправдывался отец, – не звони Оричесам. Не позорь мальчиков. Они уже большие.

– У Ллойда вас не оказалось. В замке никто не брал трубку. Целый день! – Мама перевела взгляд с одного сына на другого, желая удостовериться, что с ними действительно все в порядке.

– Я ей говорил, что у мальчиков планы могли поменяться. Мало ли в городе вечеринок. Ничего слушать не хотела. Твердила, что с Рафаэлем что-то случилось, а может, даже и с Бартоломью… – Отец развел руками. – Вот мы и вернулись. Сели на вечерний поезд.

Барт захохотал.

Рафаэль болезненно скривился.

– Но мы же и раньше отсутствовали, летом по целым неделям. Ну, почему такой переполох?

Мама виновато посмотрела на него, взяла за руки, почувствовала, как свело ему пальцы и принялась легонько разминать его левую руку. Раф лег и грустно наблюдал за ней. Приятно. Помогает. Но лучше бы она его так не пугала.

Бартоломью встал с кровати, пошел было в туалет, но остановился.

– А как анализы?

– Не дождались результатов. Хорошо, что мама их сдать успела, – проворчал отец.

Барт вернулся к маме, неловко погладил по плечу.

– Ну что ты. Я же дома, значит, все в порядке, – пробормотал ласково.

– Я знаю, – бросила она на него беспомощный взгляд. – Но вдруг стало страшно.

– Все хорошо, – вздохнул Барт.

– Ты представляешь, – возбужденно заговорил Барт, оставшись с Рафом наедине, – я проснулся, увидел маму и испугался: Женин же спит рядом. Дыхание перехватило, пока не дошло, что это мне снится, а Женевьева у себя дома.

Барт засмеялся. Рафаэль уставился на него удивленно, не мигая.

– Да проснись ты, – толкнул его в грудь Барт, – родители вернулись, наша сегодняшняя вылазка вместе с Женин сорвалась. О, Женин! Я осел.

Барт побежал убирать фигурку «семейного счастья» с подоконника. Рафаэль в прескверном настроении поехал к себе в комнату делать упражнения.

Барт заглянул в приоткрытую дверь в замок. Мама стояла у окна и держала в руках фрагмент расшитой одежды. Кого-то мама ему напоминала. Женевьеву? Нет. Еще печальное, но уже светлое от радости лицо, солнечные лучи из узких окон. О! Кажется, картина такая есть.

– Нравится? – спросил Барт о вышивке.

– Очень! Изумительная работа! Но зачем вы это все вытащили?

– Не знаю. – Барт пожал плечами. – Рассмотреть при свете. Все равно сундук поднимали.

За завтраком отец с Рафаэлем обсуждали пазы, стыковые соединения и виды древесины. Бартоломью просматривал «Бюллетень исторического общества». Отец привез из столицы. Хорошо хоть туда зашел. Ох уж эта мама!

– «Дни истории и культуры»… Меланьи тоже бы мог поучаствовать, – заметил вслух Барт.

– Ну что может показать городской музей? – скептически пожал плечами отец. – Я же тебе объяснял: серьезную выставку не делают из смеси эпох и тематик. А для узкотематической у них нет ни специалистов, ни времени, ни материала достаточно.

– А вместе с нашими экспонатами? – мотнул головой в сторону замка Барт.

– Читай внимательно правила. Оружие и доспехи их не интересуют.

– Ты тоже думал об участии? – поинтересовался Барт.

– Ну конечно. – И отец повернулся к Рафаэлю: – По одним шурупам судить о возрасте нельзя, их могли вкрутить в процессе починки или реставрации. Я видел забавную путаницу с сундуком восемнадцатого века. А шурупы в нем – с мелкой нарезанной вручную резьбой, со смещенным шлицем явно конца семнадцатого…

Барт уставился в «Бюллетень», однако он его не читал. Какая-то смутная идея вертелась у него в голове, но никак не хотела формулироваться. Барт принялся за еду.

Обидно упускать такую возможность. И отец это отметил. Такую чушь иногда выставляют, а людям нравится. Вышитые копии картин, например. Мединос взялся за организацию. Женни сказала, старушки будут в восторге. И вообще женщины. Ох уж эти женщины! Возьми любой век. Полные шкафы платьев. Или сундуки.

Барт хлопнул себя по лбу. Семейство прекратило жевать и уставилось на него.

– Я просто вспомнил кое-что! – Барт улыбнулся.

Рафаэль посмотрел на него с интересом, знакомые нотки прозвучали у брата в голосе: он опять что-то затевает. Они оба с трудом дождались конца завтрака.

– Я знаю, как помирить Медичесов и Мединосов! – заявил Рафу Барт.

– Ты догадался, кто взял кинжал и ножны? – ахнул Рафаэль.

– А! Забудь! Мы никогда не докажем непричастность семей, даже если найдем оружие, – отмахнулся Барт. – Раф, ты мне нужен для другого. Я еще не продумал детали, но это то, что нам надо! И я пойду с Женни на Рождественский бал. Открыто.

Женни вышла на крыльцо. Хорошо, что дождик прекратил капать. Ночь была такая безоблачная и вот – на тебе: небо успело затянуть тучами. Прижимая к груди папку с письмом, которое все-таки вручил ей дедушка, Женни побежала в замок. Сырой промозглый день. В Порт-Пьере все было бы иначе. И у дождя был бы запах моря. Что там мама делает? И отец… А как прошло вчерашнее открытие выставки?

Свою оплошность Женин поняла, когда дверь ей открыла незнакомая женщина со скорбно опущенными уголками губ. Она скользнула по Женин равнодушным взглядом и недовольно сказала, что музей закрыт на зиму, об этом есть объявление на центральном входе.

Ну конечно! Она забыла проверить, на месте ли их условный знак! Женин вытянула шею, увидела Рафаэля в каталке за спиной у женщины и гримасами попыталась ему пояснить, что у нее есть новость.

– Здесь – частное владение! – Дверь перед носом Женевьевы захлопнулась.

Женин побрела обратно.

– Какая наглая теперь молодежь! – возмутилась мама. – Не здороваются, не извиняются. И Рафаэля эта девушка пыталась рассмотреть! Он ей что, зверушка из зоопарка?

– Кто там? – поднял голову отец.

– Какая-то туристка. Написано же, что замок закрыт для посещений, так нет, надо ломиться во все двери.

Раф позади мамы сделал знак Бартоломью.

– Как же я забыл во дворе… Промокнет… – пробормотал Барт, лениво натянул куртку и вышел.

За дверью он ускорился и в несколько прыжков догнал Женин. Они пошли рядом.

– Это мама была? – спросила Женин.

Барт кивнул.

– Что-то случилось? – спросила она, заметив блуждающую на его губах улыбку.

– Нет, все в порядке. – Лукавые искорки сверкнули у Барта в глазах. – Женин! Твой отец любит лесть?

– Да… – Женин почувствовала себя чуть ли не предательницей и стала оправдываться: – Ну… Кому же не понравится похвала за хорошо сделанную работу, даже если похвала слегка преувеличена.

– Мой такой же, – перебил ее Барт. – Деньги ему нужнее, но на них нам рассчитывать не придется! Не с такой затеей. Это – для славы!

Бартоломью взахлеб принялся расписывать ей идею выставки. Распаляясь по ходу рассказа. Он, Женевьева и Рафаэль сделают что-то вроде экспозиции исторического костюма. Из тех платьев, что они нашли в подвале, и тех, что хранятся в сундуке у Мединосов. Сундуки тоже пойдут в дело, не как экспонаты, конечно, а как фон. Это же отдельная – мебельная – тема, а две они не потянут. Платья – то, что надо. Дамы из Министерства культуры и Исторического общества зарыдают от восторга. Жаль, украшений нет. Неважно. Главное, чтоб плакали в присутствии мэра. Он, Барт, все рассчитал. На Рождество выставка будет еще в холле. Мэр скажет речь и споет дифирамбы Медичесам и Мединосам, пожертвовавшим для города и свои материалы, и время, а также приложившим усилия, чтобы организовать экспозицию, которую отметило Министерство культуры. Министерство точно надо подключать: что мэру какое-то Историческое общество. Пусть думает, что их пригласили участвовать в Днях истории и культуры в столице. Достойно представлять Меланьи.

– Он нам предложит оказать всем честь, открыть бал, – заключил Барт, – что мы и сделаем, пока родители будут таять от похвал.

«Ой, я же плохо танцую, – испугалась Женни, которая, конечно, воодушевилась, хотя мало что поняла из его сбивчивой речи. – Придется действительно озаботиться бальным платьем. И туфлями».

– А при чем тут Мединосы? – спросила она.

– Что, нет никакой возможности использовать ваш сундук? – слегка нахмурился Барт.

– Почему? Надо позвонить тете. Если не рассказывать ей подробности, то она наверняка согласится, – раздумывала вслух Женни. – Только это имущество не Мединосов. Это тете досталось от ее мамы, моей бабушки.

– Бабушка – жена Мединоса или нет? – возмутился Барт. – Увяжем как-нибудь. Звони ей. А завтра… Нет, завтра не могу. Послезавтра в пять встречаемся втроем в Большом бальном зале. Как раз закончу с зеркалами. Обсудим все спокойно. А что это у тебя такое? – заметил Барт папку в ее руках.

– Маленький дедушка вспомнил, что у него есть еще одно письмо, кажется, оно имеет отношение к гостям, но косвенное.

– Замечательно! – Барт было потянулся к папке, но передумал: не хотелось объяснять дома, что и откуда он принес. – Захвати послезавтра с собой, Рафаэль обрадуется.

– Ты меня любишь? – вдруг спросила Женни.

«Что же я ему говорю такие глупости, совсем не к месту и не вовремя?»

– Люблю, – серьезно ответил Барт.

Ему хотелось ее поцеловать, но, оглянувшись на замок, он ласково провел ладонью по ее нежной щеке и побежал домой.

Женни стояла и смотрела ему вслед. Барт неловко поскользнулся на мокрой глине холма и чуть не упал, коснувшись рукой земли. Ее неожиданно умилила его неуклюжесть. Однако, посмотрев на папку в своей руке, Женни решила, что, пожалуй, хорошо, что он не взял документ с собой. Испачкал бы.