Отец попытался разыскать сантехника. Но разве найдешь кого-нибудь в праздники? Рафаэль подъехал и схватил трубку разрывающегося телефона в надежде, что это мастер перезванивает. Хотя бы одна, физическая, пробоина их судна будет заделана. Нет. Звонили по поводу экспозиции.

Раф с трудом растормошил Барта и с десятой попытки втолковал ему, в чем дело. Барт отмахнулся, сказал, что ему плевать на выставку, ему на все плевать, пошли все к такой-то матери, и упал лицом в подушку.

Рафаэль покрутился нервно по кухне, цепляя колесами стулья. Он думал-думал и решился. Все что смог, он организовал по телефону. Вызвал такси и самостоятельно поехал проследить за упаковкой экспонатов и отправкой их в столицу. Он не даст загубить идею Барта только потому, что тот не в себе.

Пришедший в чувства Барт выслушал отчет уставшего от передвижения по городу и зданиям Рафаэля равнодушно. Разбитый унитаз, похоже, озаботил его больше. Он провозился с ним полдня и ухитрился починить. Хмуро расспросил Рафаэля, что, собственно, произошло дома. Раф пересказал и пожал плечами.

– Я не понимаю, что ты еще здесь делаешь?

– А где я должен быть? – чуть не криком спросил Барт.

– Как где? – удивился Раф. – У Женевьевы! Да я бы на твоем месте…

– Вот и хорошо, что ты не на моем месте, – разозлился Барт. – Много ты понимаешь.

Барт покрутил в руках свой ботинок.

– Куда второй запропастился?

– Откуда я знаю. Ты в одном пришел, – Раф развернулся и оставил брата одного.

Мама накрывала завтрак и обеспокоенно посматривала на собравшееся семейство. Уже все успокоились? Нет, похоже, теперь Бартоломью с Рафаэлем что-то не поделили. Во всем виновата та девушка. Все знают, какие враждебные отношения сложились у Мединосов и Медичесов с давних пор. Нет, ей захотелось публичного скандала! Такая молодая, а уже как ловко интриги закручивает. Мама раздраженно швырнула тарелку на стол.

– Ты далеко собрался? – холодно поинтересовался у Бартоломью отец.

Барт криво усмехнулся и насмешливо ответил:

– Пойду, попробую найти свой ботинок. Разрешаешь?

– Совсем новая пара. Жалко, – согласно закивала мама.

Рождество – время надежд: смутных, но радостных. Отец уехал после не очень приятного разговора, Бартоломью куда-то запропастился. Такого безнадежного Рождества у Женевьевы Мединос еще не было. Маленькие не обрадовались ни подаркам, ни замечательному обеду. Похоже, они вообще не заметили, что наступили праздники. А Женни так старалась. Спустя пару дней Маленькая бабушка, сидя за столом, заметила грустно: «Вот и еще одно Рождество прошло». Маленький дедушка поддакнул. Женни в очередной раз захотелось плакать. И оказаться сейчас дома. В Порт-Пьере. С мамой и папой. Хоть бы Бартоломью объявился поскорее!

Появился не Барт.

– Первый снег! – сообщил Ллойд, стряхивая с кожаной куртки подтаявшие снежинки.

– Я не заметила, – через силу улыбнулась Женни.

Развернула подарок. Роскошная коробка конфет, целых два слоя шоколадного искушения. Женни сунула в рот конфетку. Рождество! Вот он, его знакомый ореховый привкус. Женни разулыбалась по-настоящему.

– Я ничего не подстраивал, – ни с того ни с сего заявил Ллойд. – Это все пьяный бред Барта Медичеса.

– Ты о чем? – удивилась Женни.

– О встрече Мединоса с Медичесом, – неохотно пояснил Ллойд.

– Ты ни при чем. Как только Барт мог такое подумать? – возмутилась Женни. – Это он сам просчитался.

Женевьева поколебалась и спросила:

– Ты видел Бартоломью после бала?

О! Ллойд не просто рассказал, где и как он встретил Барта, но с удовольствием живописал, в каком состоянии тот находился.

– А как же выставка? – первое, что пришло Женни на ум. – Он же должен был отправить ее к Новому году в столицу.

– Его брат, Рафаэль, звонил моему отцу, просил помочь. Вроде отправили, – вспомнил Ллойд и добавил: – А от этого клоуна можно ожидать всего, чего угодно. Не понимаю, почему ему все верят.

Он выразительно поджал губы.

– О тебе никто плохо не подумал. – Женни стало его жалко: Барт умеет досадить, если захочет, она помнит. – А Барт просто сорвался. Ты же говоришь, он был нетрезв.

– Мне кажется, даже мама считает, что я устроил ту встречу, – хмыкнул Ллойд.

– Только не Линда! – заверила его Женни.

– Правда? – Ллойд неуверенно улыбнулся.

Женни опомнилась. Она уже пятую конфету жует.

Протянула коробку гостю. Оричес отказался. «Неужели он сам выбирал? Вряд ли. Это Линда с ее изысканным вкусом».

– Наверное, предки твоей мамы владели замком в Шотландии, – мечтательно предположила Женни.

– С чего ты взяла? Нет! Никто! А что, это имеет какое-нибудь значение?

Ну вот, она его тоже, кажется, разозлила.

– Я просто вообразила. Прости, если это глупо. Линда такая утонченная, такая воспитанная, плюс ее шотландские корни…

– Твои шотландские родственники или знакомые, что подарили тебе этот свитер, владеют замком? – усмехнулся Ллойд.

Женни опустила глаза, рассматривая на себе свитер – подарок Бартоломью. Взглянула на Ллойда, улыбнулась, но ничего не сказала. Он кивнул ей и засобирался домой.

Женевьева возвращалась из булочной. Она узнала, кто это ссутулившись приближается к дому Маленьких, вскрикнула радостно и чуть не выронила пакет с хлебом.

– Барт!

Секунда, Женин догнала его и повисла на шее. Что-то мешало им обняться по-человечески. Женин дернула за сверток, торчавший у него из-под мышки:

– Что это?

– Ботинок.

– Из починки? – Ей стало обидно: она страдает, а он занимается обыденными делами, как ни в чем не бывало.

Похоже, что он смутился:

– Да. То есть нет. Долго рассказывать.

Женин заметила, какое бледное у него лицо, какие противные мешки под глазами.

– Ты болел, да? – посочувствовала.

Барт взглянул хмуро исподлобья и признался:

– Пьянствовал. Такая досада разобрала, что все сорвалось…

Барт неопределенно махнул свободной рукой. Кто-то прошел мимо и оглянулся на них. Барт дернулся.

– Зайдем к тебе?

Женевьева покраснела:

– Понимаешь, отец… он сказал, что я могу делать все, что хочу. Только…

У Женин мимо воли слезы потекли из глаз и досказала она шепотом:

– Только наши с ним отношения не будут как прежде. И попросил, чтобы Маленький дедушка тебя больше не видел. Не надо тебе заходить.

Она предложила:

– Может, посидим в кафе в городе?

– Лучше погуляем. – Барт потащил ее в сторону холмов.

«По такой погоде гулять?» – удивилась Женни. Но Барт знал, что делает. Они никого не встретили. Никто, кроме них, не бродил под сумрачным небом по мокрой скользкой жухлой траве, слегка припорошенной снегом.

Барт наконец замедлил шаг и начал рассказывать, что произошло в замке. Только о похождениях своих умолчал. Женни засопела носом возмущенно.

– На улице двадцатый век, а наши отцы как два средневековых тирана! – воскликнула. – Особенно твой. «Выгнать как собаку!»

«Можно подумать, Мединос лучше. Да такой же! Только словами красивыми прикрывается, очкарик», – иронизировал про себя Барт, но молчал.

– Мой тоже говорил о кинжале. Если Медичесы вернут с извинениями – сам отдаст меня за тебя замуж. Забавно, правда? – Женни улыбнулась.

Барт положил сверток на землю, притянул Женни к себе и обнял. Она обхватила его за шею. Подумала: «Как бы хлеб не выронить. Вот смешные мысли в голову приходят». Барт поцеловал ее и рассмеялся:

– Женни, ты шоколадно-ореховая.

– О, я, наверное, килограмм конфет съела за два дня.

Женни смутилась немного: она не собиралась скрывать, что к ней заходил Ллойд, но сейчас было не самое подходящее время говорить об этом.

Барт поправил ей шапку, убрал выбившиеся волосы, с удовольствием ощущая их шелк под руками.

– Ты меня любишь?

– Люблю, конечно.

– Ты – единственная, кто любит меня таким, какой я есть, и ничего от меня не требует и не ждет! – сказал Барт с тоской.

Вот как после таких слов возразить, что это не совсем правда, ей очень хочется от него решительных действий? Уж лучше обнять его покрепче.