Мифологии, отражающие сотворение мира, первые великие последовательности богов и их сражения часто доходят до нас из более поздних времен, уже в переработке спекулятивной философии. Но всегда существует ранняя мифологическая основа. В бесчисленных местах зарождаются местные мифы и ритуалы, помогающие придать форму великим богам. Объединение множества обособленных культов в более прославленные фигуры богов имеет второстепенное значение. Основной чертой является то, что божествам, Прародителям, богам и богиням неба и земли, уже поклоняются как фигурам, как действующим факторам, в центре которых расположено Эго, которому приписываются определенные качества, а не как смутным магическим демоническим силам с манаподобными атрибутами, скрывающимся на заднем плане.

Мимолетный взгляд на историческое развитие снова и снова показывает, каким образом видимая форма появляется из бесформенного, определенное из неопределенного и как с демонического животного уровня поднимаются центры силы, существа, наделенные характерными человеческими чертами. Самым четким примером этого является развитие Греческой религии. Боги Олимпа представляют собой наилучший пример этой прогрессивной конфигурации, которая выходит за рамки архаичной стадии смутной божественности, [36] однако

такое же развитие можно видеть повсюду, хотя и не с такой степенью ясности.

Мифы пластичной эпохи указывают на растущее очеловечивание жизни богов и восприятия их человеком. В то время как примитивные божества были космическими, пронизанными символизмом, силовое содержание которого скрывало их форму, теперь божественное постепенно приближается к человеческому. Сражения и события, которые ранее представлялись как космические явления или как конфликты между самими богами, теперь опускаются на человеческий уровень.

Первые фазы отношения между Эго-сознанием и бессознательным отличались зависимостью и сопротивлением. В уроборосе стадия недифференцированности от бессознательного все еще могла восприниматься положительно, но на стадии, символизируемой Великой Матерью, зависимость сына, являясь положительной в начале, вскоре принимает отрицательную форму.

Уроборическое бессознательное, которое символизирует Великая Мать, является системой, которая должна ослабить свою власть над Эго и сознанием — или, скорее, должна была бы ослабить свою власть, чтобы развитие продолжалось без трений.

Но одним из фактов, с которым мы всегда сталкиваемся в нашей психической практике, является то, что рост происходит рывками. Существуют задержки и блокады либидо, которые необходимо преодолеть в новой фазе развития. "Старая система" всегда держится до тех пор, пока противостоящие ей силы не оказываются достаточно сильными, чтобы сломить ее. Здесь также "война порождает все вещи". Психические системы обладают внутренней стабильностью, которую Юнг назвал инерцией либидо. Каждая система - а каждый архетип соответствует определенной группе содержимого, организованного в систему — стремится к самосохранению, которое проявляется в собственнической и удерживающей власти этой системы над Эго. Освобождение и независимая активность становятся возможными, только в том случае, когда система Эго имеет в своем распоряжении больше либидо, чем удерживающая система, то есть, когда воля Эго достаточно сильна, чтобы избавиться от соответствующего архетипа.

Дальнейшие фазы развития Эго

Растущая независимость сознания достигает поворотного пункта только в мифе о герое; до этих пор она завуалирована своим происхождением из бессознательного. В прогрессе этой независимости от уроборического самоуничтожения до юношеского сопротивления мы можем различить устойчивый рост активности Эго и его поляризацию по отношению к бессознательному, которое оно первоначально воспринимало как рай, затем как опасное и обворожительное и, наконец, как врага. Вместе с увеличением активности Эго и усилением роста его либидо варьирует и символизм. Вначале самыми заметными являются растительные символы с их пассивностью и приземленностью. Юноша является богом растительности - цветком, пшеницей, деревом. Его смерть при уборке урожая и воскрешение в прорастающем семени относятся к естественному ритму матриархата. Здесь сексуальность является инструментом плодородия земли, следует периодичности сезонов спаривания и не имеет отношения к миру сознания Эго. [37]

Однако

мы не можем полностью согласиться с тем, как Brif fault интерпретирует этот материал. Только в отдельных и исключительных случаях половой инстинкт доходит до такого абсурда, что самец поедает самку, которую оплодотворил. Но обратная ситуация, когда оплодотворенная самка поедает самца, ни в коей мере не contra naturam*:она соответствует архетипу Ужасной Матери. Более того, ее прообразом служит "поедание" мужского сперматозоида оплодотворенной яйцеклеткой. После того, как вспышка полового инстинкта угасает и оплодотворение завершается, мать восстанавливает господство пищевого уробороса. Для нее верховным принципом является развитие целостности мать-ребенок посредством принятия пищи, то есть обеспечение роста, а самец, который поедается, выступает как просто съедобный объект, как и что-либо другое. Кратковременная вспышка полового инстинкта, инициируемая самцом, не вызывает, и не может вызывать, абсолютно никакой эмоциональной привязанности.

Преобладание растительного символизма означает не только физиологическое господство вегетативной (симпатической) нервной системы; психологически оно также обозначает преобладание тех процессов роста, которые протекают без участия Эго. Но, несмотря на всю свою кажущуюся независимость, Эго и сознание на этой стадии, тем не менее, характеризует опора на определяющий субстрат бессознательного, в котором они укоренены, и на поддержку, обеспечиваемую этим субстратом.