— Угу.

— А во 2-м Управлении что говорят?

— То же, что и кадры, — ничего.

— Ты, товарищ старший майор, давай похлебай горяченького пока и сообрази, что ты точно мне хочешь сказать, а я пока твою цидульку нашим отправлю.

— Так я ж оттуда. Сам хотел тебе передать, ну и покалякать по-свойски.

Зарубин молча протянул руку.

Павел достал из внутреннего кармана кителя конверт и положил его на стол.

На несколько минут установилась тишина, нарушаемая лишь звяканьем ложки о тарелку.

— Впечатляет, ничего не скажешь, — нарушил, наконец, тишину заместитель начальника Разведывательного управления. — Точно, емко! Кто их контакт?

— Если в целом, то я, а так — никто.

— Паша, так не бывает. Что, вот так взяли и появились из ниоткуда?

— Вот так и появились. Внезапно и из ниоткуда.

— Ну хоть кто-нибудь с ними общался лично?

— О, это конечно! Без этого — никуда. Все чин по чину, направили, проверили…

— И?

— А ни хрена это не дало. Как думаешь, Василий, много может лейтенант накопать, когда общается с майором, который к тому же все время в сторону Лубянки кивает?

— Поточнее можешь рассказать?

— Да и нечего тут рассказывать — фигуранты чуть что, так сразу: «А об этом вы у Пал Анатольевича поинтересуйтесь», или, того хлеще: «Лаврентий Павлович разрешит — все вам сразу и выложим».

— По-детски как-то… — Зарубин потеребил мочку уха. — Чай будешь?

— Буду. А по-детски или нет, но сработало. Особенно когда непонятливым ствол в нос сунули. Цанава к ним своего человечка сунуть попробовал, так его и без пистолета чуть под расстрел не подвели.

— А от меня ты что хочешь-то? — Хозяин поставил перед Павлом стакан в массивном подстаканнике, украшенном царскими орлами, и заварочный чайник, судя по росписи, сделанный в Китае.

— Они просят эвакуацию, и я хочу понять, не ловушка ли это?

— Эвакуацию? Откуда? Европа?

— Нет. Могилев.

— Ну так чего думать — пусть выходят.

— Они захватили немецкий радиопеленгатор и два чемодана документов и просят вывезти их на самолете.

— Ну так вывози! Заодно все вопросы по личностям отпадут!

— А если ловушка?

— Ты, Пал Анатольевич, как та гимназистка, прости уж за нелестное сравнение! Если я правильно понял, вы их информацией активно пользуетесь, верно?

— После проверки!

— И как?

— Что — как?

— Проверка помогает?

— Ну…

— Паша, не крути мне мозги! Пользуешься ты ими. И как опыт подсказывает, половину инфо пускаешь, как пришедшую из других источников. Потому что я вижу — ты им веришь! Так что отправляй самолет, мой тебе совет.

Сказать, что нам повезло, — практически не сказать ничего. Немцы фактически перехитрили сами себя. Это стало понятно, когда мы пересчитали трупы, оставшиеся на поле боя. Сорок два. Да если бы они, забив на стратегию и хитрые подходцы, банально навалились всей толпой, то могли бы нас повязать совсем без стрельбы! А они разделились и полегли почти все. Даже проспавшие передовой отряд дозорные отличились — Мишка с Семой, завидя едущий на грузовике основной отряд, подпустили их метров на шестьдесят, а потом врезали из двух пулеметов! Дали так, что большинство врагов даже из кузова вылезти не успели — так и лежали кучей. Впрочем, обвинять ребят, что врагов проворонили, — дело нехитрое. Важнее понять, как фрицы подобраться сумели? Да и это, по большому счету, к первоочередным задачам не относится — способов скрытно выйти к нужному месту я навскидку с пяток придумаю.

Проникших же в деревню покрошили мы с Сашей и подоспевший Несвидов. Он-то как раз отсек тех, кто прорывался к сельсовету. Чем фактически спас меня, ведь после смерти Бродяги я впал в полную прострацию. Минут двадцать, не меньше, стоял на коленях рядом с телом, пока пришедший Емеля водой не окатил.

Да и сейчас я, признаться, не в самом адекватном состоянии. Вот сижу и к пленному идти опасаюсь, поскольку есть подозрения, что не сдержусь и на второй минуте допроса убью гада на хрен! Вот и приходится сидеть на лавочке, изображая глубокие раздумья, и курить, уж не скажу какую по счету, сигарету.