В «Ангаре» Валере сразу понравилось. Под водочку с пивом креветки пошли не в пример легче, опять же, обслуживание, официанты – культурка! Вообще, на советского человека любой, даже самый задрипанный официант производит волшебное действие: в нем просыпается купчина и немедленно требует разгула со сдерживанием скатертей, половецкими плясками между столиков и дракой со свидетелем невесты, которого нелёгкая занесла из соседнего зала. В «Ангаре» скатертей на столах не было, свадьбы тоже не наблюдалось, поэтому единственным развлечением, доступным культурному человеку, было алкогольное освинение, которого тренированные приятели достигли в сжатые сроки.

В очередной раз возвратившись из туалета, Валера с удивлением обнаружил, что Сеня раз за разом пытается что-то смахнуть со стола.

– Ты чего, кружки уже не видишь? – отеческим тоном спросил он и пододвинул кружку к Сене.

– Почему? Вижу, – мёртвым голосом автоответчика сообщил Сеня. – А он правее.

– Кто? – ужаснулся Валера.

– Морячок. Вон, стоит на столе и мне честь отдаёт. Сейчас я его поймаю. – Сеня опять заскрёб рукой по столешнице.

– «Белочка»! – похолодел Валера. Как там у Пушкина? «Белочка бежала, хвостиком махнула»… Допился, «чайник»! А я – нет! – вдруг гордо подумал он.

Как любой сильно пьющий человек, Валера очень боялся белой горячки, но почему-то считал, что, она, подобно снаряду, дважды один столик не поражает.

– А я вот трезвый… почти, – гордо подумал он, – и сейчас Сеню вылечу. Содержимое большой водочной рюмки, подобно глубинной бомбе, ухнуло в кружку.

– Пей, болезный, а то козликом станешь! – сказал Валера.

Сеня послушно осушил кружку, икнул, побледнел и затих.

– Сработало – удовлетворённо решил Валера. – Подобное лечат подобным!

Пьянка катилась по накатанным рельсам. Народ за соседними столиками попеременно казался Валере то милыми, давно знакомыми людьми, почти родственниками, то отпетыми негодяями, замышляющими недоброе. Стены дышали, изгибаясь в самых невероятных местах, накатывали тёплые волны, сменявшиеся холодным ознобом, звуки слились в невнятное бормотанье и доносились как бы из-под воды.

Внезапно командоаппарат, спокойно тикавший в голове кадрового офицера, сработал, программные кулачки толкнули промытые пивом контакты и запустили программу «Домой!».

Валера немедленно поднялся, взял на буксир Сеню и мерным шагом тяжёлой римской пехоты двинулся в сторону метро «Киевская».

– Валер, – проскулил Сеня, – мы куда?

– Домой, баиньки, тебе в «чудильник» пора.

– А почему кругом одни скелеты, а, Валер? Ну их, не подходи к ним!

На станции «Краснопресненская» пришлось выйти на поверхность, чтобы «сменить воду в аквариуме». В вагоне метро им уступили место.

Инстинкт, как всегда, не подвёл Валеру. Крайняя в этот день электричка стояла у перрона. Слегка очухавшийся от свежего воздуха Сеня обнаружил автомат с газировкой.

– Железный брат, дай попить, – попросил он, обращаясь почему-то к Винокурову. Валера нашарил в кармане шинели монету, бережно напоил Сеню, потом загрузил его в вагон и устроился рядом, выбрав сидение с печкой.

– Так, – удовлетворённо сказал он. – День прошёл хорошо. До Кубинки можно и поспать. Он привычно подоткнул шинель, подложил шапку под ухо, прислонился к оконному стеклу и сразу уснул.

Капитан Винокуров спал, но он знал, что ровно через полтора часа он проснётся, выйдет из электрички и на последнем, насмерть промёрзшем автобусе поедет в гарнизон.

Валера проснулся от тишины и от холода. Холодный, тёмный вагон был пуст. Сени рядом не было. Валера протёр глаза и глянул в окно. Напротив, на крыше тёмного здания светилось зелёным слово «Можайск», причём буква «ж» паскудно мигала. Вспомнив тёплое «Можайское» молоко с коричневой пенкой, Валера метнулся в тамбур. Стало полегче. Отжав дверь, он спрыгнул на пути. Замёрзшая за ночь земля ударила по пяткам.

– Если вокзал закрыт, пожалуй, замёрзну – подумал Валера. Больше всего на свете ему хотелось чаю с лимоном. Большую чашку, его любимую, расписанную розанами и золотыми финтифлюшками. Жена называла её «чашка-мутант», потому что из гигантского блюдца дочка, когда была маленькой, хлебала суп.

Вокзал оказался открыт, но буфет не работал. Валера устроился на жёсткой деревянной лавке. Мощный прожектор, освещавший стрелки, бил ему в глаза. Валера надвинул шапку на нос, сунул руки в обшлага шинели, закрыл глаза и тут же уронил голову, провалившись в липкий похмельный сон.

Плюх! Шлёп-шлёп-шлёп. Плюх! Шлёп-шлёп-шлёп. Валера открыл глаза. Откуда-то из темноты появилась уборщица со шваброй и ведром и начала деловито размазывать грязь по полу из искусственного мрамора.

– Попросить у неё чаю, что ли? – подумал Валера, с трудом подняв голову. – Нет, ну ею, ещё орать начнёт, подумает, что изнасиловать хочу, маньячка!