Встряхнувшись, женщина сняла обувь, скинула пальто и вошла в гостиную. Пустую и такую же тёмную, как коридор. Хотя отчего ей светлой, то быть? Для этого нужно включить свет.

Всего лишь включить свет.

Он приехал как-то неожиданно. Ира, как раз готовила ужин, не обращая внимания на то, что делает. Злой. Это она увидела точно. В отрывистых движениях, в крепко сжатых зубах и прищуренных глазах. Пока Серёжа снимал пальто, она смотрела на его напряжённую спину и у самой внутри всё замирало.

Он разговаривал спокойно. Даже улыбнуться пытался, увидев, какую деятельность она развела на кухне.

– Зачем опять столько много?
– спросил он и сел на табурет.

Рука, которая лежала на столе, была сжата в кулак.

– И не много вовсе, - промямлила она и отвернулась.

Вопрос мучил внутри. Не давал спокойно дышать. Это ведь не из-за неё он зол правда? Не из-за неё ведь?

– Серёж, - позвала Ира, когда посуда была вымыта, а мужчина только что вернулся с балкона в тёплую комнату.

Курил. Опять или снова. Ира уже не знала.

– Что?
– отозвался он, но даже взглядом её не окинул.

– У тебя, - она запнулась от внезапного першения в горле.
– Всё хорошо?

Он повернулся к ней. Да так быстро, что она вздрогнула от неожиданности. Тёмный взгляд буравил и стало страшно. По-настоящему страшно.

– Ир, тебе какое дело до этого?
– спросил он резко.
– Нахрена тебе это знать?

Она почувствовала, как сердце упало куда-то вниз. Дыхание снова сбилось и пришлось сильно сжать пальцы, чтобы не начать дёргать кофту или ещё что-нибудь.

– Серёж, - начала она и облизала в миг пересохшие губы от его взгляда.
– Я же вижу, что что-то случилось.

После её слов словно всё замерло. Она видела, как взгляд стал ещё темнее. Из тёмно-карих до почти чёрного.

Видела, как он подобрался весь. Словно она ему угрожала чем-то, а потом процедил сквозь стиснутые зубы. Не ответил, а именно процедил.

– Ира, не лезь туда, куда тебя не просят. Моя жизнь тебя вообще касаться не должна.

А потом прошёл мимо неё в коридор. И Ира только зажмурилась, когда дверь с оглушительным хлопком закрылась. Боль эхом отозвалась в душе.

Она присела на краешек дивана, потому что ноги уже не держали. Сердце билось. В горле комок, отчего дыхание с хрипом вырывалось из груди.

Мысли пропали и пусто стало сразу. Да так пусто, что завыть захотелось.

Ушёл.

На не гнущихся ногах, она подошла к окну и не смогла разглядеть знакомый внедорожник среди других машин.

Прижала ладони к пылающим щекам, хотя цвет кожи стал белее обычного.

Сглотнула. Но комок в горле этому помешал.

Судорожно выпустила воздух и прислонилась лбом к холодному окну. Помогло ли это? Ни чуть.

Сжала руки в кулаки. Закрыла глаза. Ещё раз вздохнула, но не почувствовала облегчения.

Это ведь должно быть даже лучше. Она...она ведь даже бы не знала, как смогла бы объяснить в субботу зачем она уезжает.

А так было легче. Должно стать легче. Намного, но этого не случилось.

'Моя жизнь тебя вообще касаться не должна', - чётко прозвучало в голове.

Это ведь правильно. Кем она стала ему за несколько недель? Просто...просто женщиной. Той, с которой он и прожил эти несколько недель. Скоротал время. Это она ненормальная позволила себе почувствовать надежду.

Боже.

Даже после его слов она ждёт его. Зачем? Для чего выключила свет в квартире? Чтобы увидеть, как он заедет на парковку. При включённом свете - это невозможно.

Дура. Чёрт. Не маленькая ведь, а всё равно ждала. Ненормальная.

Прошёл час. Прошёл второй. И она присела на диван. Не выдержала. Прижала подушку к груди и продолжала ждать. Не обращая внимания, как боль медленно расползается. Пустота, будь она не ладна!

Заснула, устроившись на маленьком диванчике. Время уже давно перевалило за полночь. А она ждала. Даже во сне ждала...

Глава семнадцатая

Секунда, как вечность, обратный отсчет

И каждого вздоха - мне кажется мало

Забытая нежность и наоборот

Тебя я нашла, и тебя потеряла.

(Ирина Билык и Ольга Горбачёва - не ревную)

Часы медленно тикали и раздражали без того раскалённые нервы. Пальцы руки тарабанили по столу неизвестный ритм. Спокойствие было только видимым и увидь Сергея в тот момент Синицын, то был бы определённо счастлив, что застал его в таком расположении духа.