Юдифь хорошо рассчитала эффект, который должно было произвести ее появление. Очутившись внутри круга, она уже была до известной степени вознаграждена за ужасный риск: ирокезы встретили ее изъявлениями восторга и изумления, отдавая дань ее прекрасной внешности. Угрюмые старые воины издавали свое любимое восклицание «Хуг!». Молодые люди были поражены еще сильнее, и даже женщины не могли удержаться от громких восторженных восклицаний. Этим бесхитростным детям леса редко случалось видеть белую женщину из высшего круга, а что касается ее платья, то никогда такое великолепие не блистало перед их глазами. Самые яркие мундиры французов и англичан казались тусклыми по сравнению с роскошью этой парчи. Исключительная природная красота девушки усиливала впечатление, производимое богатыми тканями, а пышный наряд подчеркивал и оттенял ее красоту. Сам Зверобой был, по-видимому, ошеломлен как этой блестящей картиной, так и необыкновенным хладнокровием, с которым девушка отважилась на этот опасный шаг. Все с нетерпением ожидали, что посетительница объяснит цель своего визита, который для большинства присутствующих оставался неразрешимой загадкой.

— Кто из этих воинов главный вождь? — спросила Юдифь у Зверобоя, заметив, что все ожидают, когда же она начнет переговоры. — Дело мое слишком важно, чтобы обратиться к человеку низшего ранга. Сперва объясните гуронам, что я скажу. Затем ответьте на вопрос, который я задам.

Зверобой спокойно повиновался, и все присутствующие жадно выслушали перевод первых слов, произнесенных необыкновенным существом. Никто не удивился требованию женщины, которая, судя по внешности, занимала высокое общественное положение. Расщепленный Дуб дал понять своей красивой гостье, что он занимает первое место среди ирокезов.

— Я полагаю, гурон… — продолжала Юдифь, играя свою роль с твердостью и достоинством, делавшими честь ее актерским талантам, ибо она постаралась придать своим манерам оттенок снисходительной любезности, которую однажды подметила у жены генерала при соответствующей, хотя и более дружественной сцене, — я полагаю, что ты здесь главный начальник. На лице твоем я вижу следы дум и размышлений. К тебе и будет обращена моя речь.

— Пусть Лесной Цветок говорит, — вежливо ответил старый вождь. — Если слова ее будут так же приятны, как ее внешний вид, они никогда не покинут моих ушей; я буду слушать их долго после того, как канадская зима убьет все цветы и заморозит все летние беседы.

Этот ответ не мог не доставить большого удовольствия девушке с характером Юдифи; он не только помог ей сохранить самообладание, но и польстил ее тщеславию. Невольно улыбнувшись, несмотря на желание соблюдать величайшую сдержанность, она начала приводить в исполнение свой замысел.

— Теперь, гурон, — продолжала она, — выслушай мои слова. Глаза твои говорят тебе, что я не простая женщина. Не скажу, что я королева этой страны, — она живет далеко, за морями, — но под властью наших милостивых монархов найдется немало особ, занимающих высокий пост; я одна из них. Какой именно пост, не стоит говорить здесь, так как вы не поймете меня. Вы должны верить вашим собственным глазам. Вы видите, кто я такая; вы должны понимать, что, слушая мои слова, вы слушаете женщину, которая может быть вашим другом или врагом, в зависимости от того, как вы ее примете.

Она говорила смелым и решительным тоном, поистине изумительным при данных обстоятельствах. Зверобой перевел ее слова на индейский язык. Ирокезы выслушали его почтительно и серьезно, что, видимо, сулило успех замыслам девушка. Но мысль индейца трудно проследить до самых ее истоков. Юдифь, колеблясь между надеждой и боязнью, тревожно ожидала ответа. Расщепленный Дуб был опытный оратор и, прежде чем ответить, выдержал небольшую паузу, что вполне соответствовало индейским понятиям о приличии. Пауза эта свидетельствовала о том, что он глубоко уважает свою собеседницу и взвешивает в уме каждое ее слово, чтобы придумать достойный ответ.

— Дочь моя прекраснее, чем дикие розы Онтарио; голос ее приятен для ушей, как песнь королька, — ответил осторожный и хитрый вождь, который один из всей шайки не был до конца обманут роскошным и необычайным нарядом Юдифи. — Птица колибри ростом не больше пчелы, однако перья ее пестры, как хвост павлина. Великий дух иногда одевает самым ярким нарядом самых маленьких животных. И он же покрывает лося грубой шерстью. Все эти вещи выше понимания бедных индейцев, которым доступно только то, что они видят и слышат; без сомнения, у моей дочери очень большой вигвам где-нибудь на озере; гуроны не заметили его в своем невежестве.

— Я уже сказала тебе, вождь, что бесполезно указывать мой ранг и местопребывание, потому что вы все равно не поймете меня. Вы должны верить вашим собственным глазам. Разве покрывало, которое я ношу на плечах, похоже на покрывало обыкновенных женщин? В таких украшениях появляются только жены и дочери вождей. Теперь слушайте и узнайте, почему я пришла к вам одна и какое дело привело меня сюда. У ингизов, так же как и у гуронов, есть молодые люди. Только их гораздо больше, вы хорошо это знаете.

— Ингизов много, как листьев на деревьях. Каждый гурон знает это.

— Я понимаю тебя, вождь. Если бы я привела сюда мою свиту, это могло бы вызвать ссору. Мои молодые люди и ваши молодые люди гневно глядели бы друг на друга, особенно если бы мои молодые люди увидели, что бледнолицый привязан к столбу для пыток. Он — великий охотник, и его очень любят во всех дальних и ближних гарнизонах. Из-за него дело дошло бы до ударов, и обратный путь гуронов в Канаду был бы окрашен кровью.