Но все же ему следует ее успокоить: она не должна видеть, как он изменился. Она не должна догадываться о тех мыслях, которые теснились в его сознании. Он, тот, который мог бы стать королем Англии, станет братом короля, а ведь это Гилфорд всегда им восхищался. Впрочем, он сможет крутить Гилфордом по своему усмотрению, и все равно к нему придет власть, пусть другой дорогой, но только в том случае, если он не позволит своей несчастной жене догадаться, что он скрывает смертельно опасную тайну.

Он склонился над ней, убирая волосы с ее теплого и мокрого от слез лица.

— Эми, — прошептал он, — моя маленькая Эми, что тебя тревожит? Почему ты ревнуешь самого верного из мужей во всей Англии?

Она подняла свои глаза к его склоненному над ней лицу.

— Но ведь, Роберт…

— Почему у тебя появились насчет меня подобные бредовые идеи? Ну-ка, выкладывай поскорее.

— Потому что ты находился вдали от меня.

— По делу. Ничто, кроме сыновнего долга, не может оторвать меня от тебя.

— Но… есть же что-то еще. Пинто говорит, что это другая женщина.

— Пинто! Что она знает о моих делах!

— Она знает, как живут другие люди, и она говорит, что мужчины повсюду одинаковы.

— Поцелуй меня, Эми. Давай докажем мадам Пинто, что хотя она и знает все о большинстве мужчин, но не знает ничего обо мне.

Он успокаивал ее, а она была готова бесконечно слушать, готова поверить в то, во что хотела бы верить больше всего на свете, и он не был бы Робертом, если бы не сумел убедить ее в чем угодно.

Стояла глубокая ночь. Проснувшись, Эми обнаружила, что она в кровати одна, полог был задернут, но не так плотно, чтобы не пропускать лунный свет, наполнявший комнату. Она протянула руку и ощупала перину, еще хранившую следы тела Роберта.

Она села на кровати. Меховое покрывало, лежавшее на простыне, было откинуто в сторону. Она думала только об одном. Он тихонько выскользнул и пошел к женщине, она была в этом уверена, и той женщиной оказалась не придворная дама, а кто-то из ее собственного дома.

С полными слез глазами она накинула на плечи шаль и стояла в нерешительности, размышляя, не пойти ли ей и не рассказать о случившемся Пинто. Теперь, когда она не сомневалась в его измене, Эми почувствовала себя чудовищно несчастной; закрыв руками лицо, она уселась на стул и стала раскачиваться взад-вперед. Так она сидела, не решаясь предпринять что-либо, пока донесшийся с улицы шум не вывел ее из задумчивости. Она поспешно вскочила и подбежала к окну. На залитом лунным светом дворе она увидела Роберта, с ним был ее отец и еще какой-то мужчина. Она так обрадовалась, что распахнула окно и громко позвала его по имени. Мужчины посмотрели вверх. Роберт сердито помахал ей рукой, приказывая убраться подальше от окна. В крайнем недоумении она подчинилась. Спустя всего несколько минут она услыхала скрип половиц за дверью в коридоре, потом дверь распахнулась, и в комнату тихо вошел Роберт. Он был полуодет, но она приметила, что его глаза горели от возбуждения. Она повисла у него на шее, дав волю слезам облегчения.

— Я думала… Я думала…

Он закрыл ей рот своей рукой.

— Тише! Ради Бога, Эми, тише. Почему ты не в постели? Ты перебудишь всех в доме.

— Но я должна знать… Я думала…

Он подвел ее к кровати, сел и задернул полог.

Он был очень зол, и его злость сильно ее напугала.

— Ты все погубишь, — сказал он.

Когда он вымолвил эти слова, они показались ему пророческими. Она действительно все погубит. Разве она уже не причинила достаточно вреда? Его брат был женат на леди Джейн Грей, а в эту самую минуту, хотя немногие об этом догадывались, Джейн Грей может стать королевой Англии. Он посмотрел на Эми, достаточно привлекательную с ее волосами, струящимися по плечам, со спущенной шалью, открывающей взору пухлые плечики. Но он уже вырос, он уже перерос незатейливые провинциальные прелести Эми Робсарт.

— Роберт, ты меня покидаешь? — спросила она.

— Послушай меня. Нам не хотелось, чтобы ты об этом знала. Но, раз уж так получилось, что ты все видела, мы с твоим отцом полагаем, что ничего не остается, как все тебе рассказать.

— Что… что я видела?

Он постарался скрыть бушевавшее в нем раздражение.

— Своего отца, меня и гонца.

— Гонца?

— Сегодня вечером он прибыл от моего отца, и прибыл в обстановке величайшей секретности.

— Ну и, Роберт?

Как бы он хотел в тот момент, чтобы ее не было рядом или чтобы у него не было жены, а Эми оказалась молодой посудомойкой, которая незадолго до того удостоилась его милости прямо на кухне и которая могла, не ограничивая его свободы, дать ему столько удовольствия и наслаждения, сколько вряд ли когда-нибудь давала жена. Его свобода! Он покраснел от гнева, когда подумал о своей свободе. Гилфорд — король! И он, Роберт, мог сейчас залететь столь высоко. Он был готов вцепиться руками в ее горло и выжать из нее всю ее жизнь капля за каплей, без остатка.