Роберт не обратил на нее внимания.

— Я как раз собирался сказать вашему королевскому высочеству, что в вашем присутствии ни с кем не стану перебраниваться. Не соизволите ли разрешить мне подняться?

— Да, да, — сказал Эдуард. — Поднимайся.

— Если я заслуживаю благосклонности вашего королевского высочества, то мне ни к чему стремиться снискать чьей-либо еще, — многозначительно произнес Роберт.

Тогда принцесса взглянула на него более внимательно и не торопилась отводить свой взгляд. Рядом с этим мальчиком бедный Эдуард казался, пожалуй, более тщедушным, чем обычно. У Роберта кожа была здорового розоватого оттенка, а бедный Эдуард так страдал от сыпи и прыщей. И другой мальчик, Гилфорд, выглядел хилым по сравнению с братом.

Тогда принцесса стала думать, что этот Роберт Дадли — самый красивый из всех встречавшихся ей ранее мальчиков, и за красоту она, кажется, готова простить ему его заносчивость. По правде говоря, ей нравилось это его качество, бросавшее вызов ее собственному высокомерию.

Она подошла к Роберту и хлопнула его по руке, и когда он надменно взглянул на нее сверху вниз, то увидел, что она ему очень приветливо улыбается.

— Хватит дуться, Роберт! — сказала она. — В какие игры ты играешь?

Он показал ей, как играют в «папу Юлия», которому научился у своих старших братьев. Улыбаясь, она уселась рядом. Но эта игра ей вскоре надоела. Именно она обычно решала, в какие игры следует играть, другие же, как он отметил, всегда проявляли готовность следовать за ней.

— А теперь, — крикнула она, — мы будем слагать стихи. Каждый должен добавить строчку. — Она окинула Роберта суровым взглядом. — И, — добавила она, — они должны рифмоваться.

В этой игре она победила его, но он сказал, что это глупая и не мужская игра. Она отпарировала, что, если она и в самом деле глупая, то он тогда должен быть очень глуп, раз не смог сыграть в нее хотя бы на уровне маленькой Екатерины.

Сама она весьма преуспела в своих строках, но вскоре и она устала от игры и принялась демонстрировать новейшие придворные танцы, хотя Роберт никак не мог взять в толк, откуда ей известны подобные вещи.

Она танцевала с Робертом.

— Только ты по росту достоин танцевать со мной, — пояснила она, поставив в пару Джейн и Эдуарда, Екатерину и Гилфорда.

— Еще немного практики, мистер Дадли, — сказала она, — и ты научишься хорошо танцевать.

— Научусь, если бы мы смогли тренироваться вместе, — ответил он.

Она взмахнула ресницами и скромно сказала:

— Ваша светлость.

И чтобы доставить ей удовольствие, он произнес эти слова. Она была очень довольна, и он тоже. С тех пор он часто встречал ее в детских королевских покоях, но однажды она не пришла. Она отправилась, как пояснил ему Эдуард, в Хэтфилд, где будет жить со своей гувернанткой.

Как же без нее стало скучно!

Король Генрих умер, и тщедушный маленький Эдуард стал королем Англии. Джон Дадли встретил новое царствование с уверенностью в себе, ведь его положение при новом короле упрочилось еще сильнее, чем при старом. Генрих назначил его членом совета, который должен был сформировать регентство и править государством до достижения Эдуардом совершеннолетия. Джон Дадли уверенно взбирался на вершину своих мечтаний, но на его пути стояли еще двое. Это были дядья короля, братья Сеймуры: Эдуард, ныне герцог Сомерсет, — рассудительный землевладелец, — и Томас, ныне лорд Сьюдли, — очаровательный повеса. Вероятно, у братьев была только одна общая черта — их неуемные амбиции, и если Эдуард обладал властью, то Томас обладал популярностью. Он был фаворитом не только молодого короля, поговаривали даже, что и принцесса Елизавета заливалась краской от одного только упоминания его имени.

В этот период юный Роберт оказался свидетелем того, как его отец стал одним из самых могущественных людей в Англии. Теперь он именовался графом Уорвиком, что само по себе значило очень много, так как этот титул не носил никто после смерти внука Уорвика — Творца королей. Неужели появился еще один творец королей?

Семья была очень богата, потому что им теперь принадлежали земли Уорвика. Джейн Дадли не покидали дурные предчувствия, она часто подумывала о том, как счастлива она была бы, если бы ее муж мог довольствоваться тем, чего он достиг. Во времена прошлого правления ни один человек, за исключением короля, ничего не стоил, а теперь сразу несколько боролись за превосходство над другими. Она мечтала начистоту поговорить с Джоном, она хотела предостеречь его. Как бы он над ней посмеялся, если бы она это сделала! Он никогда не считал ее мнение заслуживающим внимания.

Юный Роберт знал о ее опасениях и однажды попытался ее успокоить.

— Ну же, мама, — сказал он. — Мой отец победит. Он уничтожит Сеймуров.

— Твой отец уничтожит любого, кто станет у него на пути, — ответила Джейн, и голос ее задрожал. Она не могла вычеркнуть из памяти тот день, когда ее отец, сэр Ричард, привел Джона домой после казни отца. Сцены, подобные той, что наблюдал тогда Джон, часто представали перед зрителями на Тауэр-Хилл.

— Мама, я тебе объясню, почему мой отец уничтожит их, — сказал Роберт. — Сейчас он командует королевским войском и, следовательно, его положение так же прочно, как и лорда-протектора Сомерсета.

И Джейн должна была довольствоваться этим.

Новоиспеченный граф Уорвик не терял времени даром и устраивал выгодные браки своим детям. Его старший сын Джон должен стать женихом дочери самого протектора, его дочь Мария выйдет замуж за друга короля Генриха Сидни.

— Придет и твоя очередь, Робин, — сказала его мать.

Ответ Роберта был неожиданным.

— Моя? Ну уж нет, я сам себе выберу невесту.

Когда он думал о женитьбе, он представлял себе рыжеволосую принцессу. Не заносился ли он слишком высоко? Роберт так не считал. Кто может стоять слишком высоко для Роберта? Кроме того, она незаконнорожденная. Но его это не останавливало. Его восхищал ее гордый независимый характер, он с удовольствием вспоминал, как она повелевала детьми, как она заставляла его называть себя «ваша светлость». Какая дерзость и вместе с тем какое чувство собственного достоинства! Какое высокомерие, связанное с определенной надеждой на… — он сам не знал, на что.