– А я что, говорил, что они для Быстрова хорошие? Нет? Вот и я о том же!
– и вдруг подозрительно уставился на меня.
– Кстати Милославский, а у нас есть график очередных дежурств?

От это вопрос! Конечно, нет! Откуда! И вообще, что это и с чем его едят? Вздохнув, начал каяться, может меньше прилетит?

– Так точно! Есть!

– Вот как!
– удивился командир.
– И где он?

– У вас!

– Ты охренел сержант? Ты чего это из меня дурака делаешь! У меня с памятью все нормально! Нет у меня графика!

– Как нет? Я могу доказать!

– Ну, давай!
– и, ткнув меня пальцем в грудь, предупредил: - Учти, если что, неделю сортиры мыть будешь!

– Есть, если что, неделю мыть сортиры! Разрешите начать!

– Валяй!

– Командир, мы уже год служим и за это время, я в очередном наряде, только в первой учебке был! А в остальное время всегда вне очереди! У нас еще ни дня не было, чтоб кто-то наряд не схлопотал! Балагур-то, за всегда умудрится! Так что график есть и он у вас, товарищ капитан!

– Ох ты ж! Ты, что хочешь сказать, что я самодур?

– Никак нет! Хочу сказать, что график у вас!
– и весело ухмыльнувшись, добавил: - Я тут как-то посчитал! Балагур несомненный лидер, в месяц: от пятнадцати до двадцати нарядов его! Надо бы на доску почета повещать! Стахановец!

– Ладно! Отмазался! Но график составь! За все месяцы! Документы должны быть в порядке! А то мало ли! Вдруг вы косячить перестанете?
– и с сомнением посмотрев на Балагура, вздохнул: - Что вряд ли! Но все же пусть будет!

Потом повернувшись к Листику с грустной улыбкой сказал:

– Ты извини, Антошка, что я про тебя девочке рассказал! Но она совсем расклеилась и я побоялся... Ну, ты понимаешь! А теперь она думает, что тебе хуже, чем ей, и тебе нужна ее помощь! Девчонка ведь совсем, - садится на кровать и, опустив голову, едва слышно говорит: - Ей едва шестнадцать исполнилось, месяц назад!
– И подняв взгляд, уперся им в глаза Листику.
– Пиши, Антошка, туману напусти: мы ж жутко секретные!
– грустно улыбается.
– Спасать девочку надо! Напишешь?

– Спасибо, командир! Я же взрослый, - грустно улыбается, - понимаю, что вы нас разводите. Но все равно спасибо! Это мой шанс, искупить свою вину! За Надюшку.

– Ты это брось! Нет в том твоей вины, сколько мужиков по вахтам работает... И что? Пойми! Нельзя возле юбки просидеть всю жизнь, - и резко выбросил вперед руку, прерывая пытавшегося что-то сказать Антона.
– Знаю, что скажешь: просила не уезжать, так, не только она одна. Или, может, предчувствовала? А чего дома не сидела? Ты глазами не сверкай! Таким макаром, можно кого угодно обвинить... А виноваты ублюдки, напавшие на твою девушку и только они! А не ты или она. Так что просто помоги девочке...
– обводит нас всех взглядом.
– Парни, плохая она совсем, закрылась в себе и как будто того...
– капитан многозначительно постучал себя по виску.
– Вот только как про Листика разговор зашел, что-то промелькнуло... такое... не знаю... Вот я и решил рискнуть, и, похоже, не зря. Так что не для себя, для нее - постарайся. Понял?

– Да, командир, только писатель из меня...
– Антошка грустно вздохнул.
– Я и домой то: жив, здоров, кормят нормально! А тут надо... Сам же говорил, туману, про секретность. Вымарают же.

– Кто?

– Ой, да ладно, командир, не поверю, что наши письма не читают!

– Кхм... А это мысль! Ты напиши, вон Милославский тебе поможет. Зря, что ли в институтах учился? А мы там с Васильевым вымараем, для антуражу. Создадим завесу тайны! Только надо, чтоб она поверила, что здесь опасно, и начала за вас ребятки волноваться. Тогда и на глупости времени не останется. Согласен: жестоко! Но по-другому никак! Мать девочки вообще в ужасе - дочь свою не узнает! Главное растормошить - пиши, а Васильев завтра вечером передаст. Ну, а потом по почте!

Поставил задачу и свалил, а я расхлебывай. Вот ведь... Как быть? Я ведь тоже в письмах: жив, здоров, в штабе все так же скучно, тайга: сотовый не ловит, интернета нет - все нормально. Как выяснилось: у парней та же беда! Два часа мы всем коллективом творили. Отнесли Рогожину на цензуру, тот почитал, и обозвал нас: бездарными баранами. Сел писать вместе с нами... Еще через полчаса позвали Степаныча... Потом подключился Васильев, пошло веселей, психолог - есть психолог! И ругался он всякими не понятными словами, от чего это было еще веселей. Правда, ругался он только на нас, а Рогожина с Ивановым мягко укорил. Вроде как:

– Ну, от вас-то я такого не ожидал!

На что командир жутко обиделся:

– Умный, да? Слова разные, научные знаешь? Вот сам и пиши!

Написал. За пятнадцать минут - написал! И гордо зачитал нам, предварив свое выступление словами:

– Учитесь, бездари!

Выслушали. А куда деваться? Молодец конечно - хоть на выставку отправляй! Высокий стиль, однако! Но...

– Виктор Петрович, ты теперь всегда за Листика писать будешь? А может, ты хочешь в девочке комплекс неполноценности развить, а?
– полным скепсиса голосом поинтересовался Рогожин.