«Нет, никогда, я не должен с ней встречаться, неизвестно до какого греха это может довести. Если глаз твой соблазняет тебя, вырви его», - вспомнил он из Евангелия.

Зачем ворошить прошлое, зачем накалять страсти? Алена давно вычеркнута из его жизни, она запретный плод, ему и думать о ней не следует. Он вспомнил, как во время священнической хиротонии просил Господа пред Его престолом о том, чтобы Он унял его страсть к ней, и Господь принял его молитвы - иерей Андрей все эти два года почти не вспоминал ее. Да, он не мог полюбить свою жену так, как некогда любил Алену, но и страсти к последней не испытывал, словно она ушла в небытие, словно ее образ был спрятан глубоко в недрах памяти. А теперь в его душе вспыхнул огонь. Во рту пересохло, он нашел ларек и купил бутылку воды, которую с жадностью тут же выпил. Прохожие оглядывались на человека в рясе, жадно пьющего воду из горлышка бутылки, но Андрей ничего не замечал. Немного отдышавшись, решил ехать в храм, где служил его друг отец Сергий.

«Зря мы приехали в Москву», - подумал отец Андрей, направляясь к метро.

Отец Сергий служил всенощную, Андрей решил, что ему повезло - так удачно застал друга. Иерей Андрей в алтарь не пошел, а встал возле иконы «Утоли моя печали», пытаясь молиться о себе, о Веронике, о детях. На душе было скверно, будто он оказался на грани измены, пусть в мыслях, но все же измены. Желание встретиться с Аленой буквально жгло его. Наконец всенощная закончилась, погас свет, народ стал прикладываться к иконам и не спеша расходиться. Регент на клиросе собрала ноты и заранее выкладывала на завтрашнюю службу толстые книги. Бабки тушили свечи и готовились к уборке храма, где-то в углу загремели ведрами. В правом приделе на исповедь толпилась небольшая кучка людей, исповедовал незнакомый пожилой батюшка. Наконец из алтаря вышел отец Сергий.

– Отче Андрее!
– воскликнул отец Сергий, раскрывая объятия.
– Сколько лет, сколько зим! Ты! Почему не предупредил, почему в алтарь не пришел?
– они трижды облобызались.

– Да как-то не сложилось предупредить, у меня сегодня ночью поезд обратно в Ставрополь, я жену привез в больницу на сохранение.

– Что с матушкой-то?

– Какие-то осложнения с беременностью, помолись.

– Помолюсь, конечно, завтра на литургии поминать будем. Ну что, поехали ко мне, отметим нашу встречу, - бодро произнес отец Сергий.

– Конечно, у меня до поезда еще несколько часов. А Настя дома?
– спросил сразу отец Андрей, помня, что Настя с Аленой неразлучные подруги, и боясь, что невзначай встретит ее там.

– Нет, Настя с Верочкой и мамой на даче, так что я один и женщины нам мешать не будут, - по-своему понял вопрос отец Сергий.

По дороге купили белого вина, сыр, колбасу и еще кое- какую закуску.

Через час уже сидели на просторной кухне в квартире отца Сергия. На плите уютно посапывал чайник, отец Сергий откупоривал бутылку с белым вином.

– Зря ты пива не захотел взять, в жару хорошо бы пивка прохладного, - произнес отец Сергий, наконец открыв бутылку.

– Да мне в поезд, после пива как-то не хочется.

– А, ну да.

– Ну что, давай за встречу, сто лет тебя не видел, рассказывай, большим человеком стал -инспектор семинарии.

– Административная работа, скучно очень, я начинаю приходить к выводу, что не мое это, вот на приход бы... Если честно, устал - от семинарии, от семинаристов. Я теперь понимаю наше бывшее начальство, - с улыбкой произнес Андрей, - им тоже от нас доставалось, не только нам. Служу редко, только в соборе, в основном по праздникам, даже не каждое воскресенье удается послужить. Ты же знаешь, я службу с детства очень люблю.

– А я от прихода устал, веришь, нет? От настоятеля больше - тяжелый человек, да и исповедь не сахар. Опытные священники говорят, что надо абстрагироваться от всего этого, нельзя через сердце пропускать, а у меня не получается: услышу какую-нибудь гадость - и переживаю, как будто сам это совершил. Тяжко. Давай еще по одной.

Отец Сергий разлил вино, тоненько нарезал сыр. Чокнулись бокалами, пожевали сыр.

– Слушай, давай я яичницу пожарю, ты же голодный, наверное, - спохватился отец Сергий.
– Когда женщин нет, я почти не готовлю, в храме ем.

– Пожарь, только я не очень хочу есть, аппетит пропал.

– Что так?
– громыхая сковородками и зажигая конфорку, спросил отец Сергий.

– Мы в Лавре были, Алену случайно встретили.

– Ну?

– Кстати, ты не знаешь, как она?

– Нет, почти ничего не знаю, работает где-то, в турфирме вроде, в Москве редко бывает, с ней Настя общается, а так, понаслышке от жены, я не знаю ничего. А что, ты до сих пор не можешь забыть ее?

Отец Сергий не стал распространяться об Алениной суицидальной попытке, о том, что она лечилась после этого от нервного расстройства, - давно это было. К тому же он совершенно не знал, можно ли вообще поднимать эту тему. Он понимал, что это страшно больная тема для Андрея и что для него это было не меньшей трагедией, чем для самой Алены. Они с Настей в то время очень много обсуждали эту историю. Настя обвиняла Андрея в малодушии. Конечно, Настя была в чем-то права, но сам Сергей боялся суждений об этой истории хотя бы потому, что совсем не знал, как бы сам поступил в подобной ситуации.

– Забыл было уже, да вот увидел - и все как оборвалось внутри.

Отец Сергий молча слушал друга, раскладывая по тарелкам шипящую яичницу.

– Может, водочки еще налить, у меня где-то в холодильнике была, - произнес он, присаживаясь за стол.

– Нет, не надо, мне правда не хочется, а потом водка после вина - не люблю.

– Ну и я не буду, а то мне служить завтра.

Отец Андрей понял, что тема про Алену закрыта, больше он от друга ничего не узнает. А так хотелось! Возникла мысль позвонить ей, он помнил се домашний телефон наизусть, даже скосил глаза в сторону стоящего на подоконнике телефона.