Теодульф, гордый дружинник, крепкой рукой схватил ситник и через плечо обронил, обращаясь к чужеземцу:

– Кто привык выпрашивать чужое платье, тот не должен стоять праздно, когда люди, поблагороднее его, шевелят руками.

Мрачно взглянул Инго на говорившего – высокого, широкоплечего воина, с длинным рубцом на щеке. Тем же ответил чужеземцу ратник князя; гнев одного воспламенился взорами другого, и глаза противников метнули друг в друга огненные стрелы. Но Инго преодолел свое раздражение и спокойно ответил:

– Скажи ты это мне ласково, и я охотно последовал бы твоему наставлению.

Но Вольф шепнул ему:

– Не раздражай его, он брюзга и при первом удобном случае хватается за железо. Происходит он от дружественного княгине рода и служит не так, как мы. Теодульф благородного происхождения и обязался служить только временно, но впоследствии он отправится в богатое наследие своих отцов. Поэтому неудивительно, что ситник, который он обязан таскать, жжет ему руки.

– Коли служит, то пусть и таскает, – мрачно ответил Инго.

Девушки тоже внимательно разглядывали нарядную одежду чужеземца.

– Посмотри, как гордо расхаживает чужеземец в кафтане, подаренном ему княгиней, – сказала Фрида Ирмгарде.

– Доблестный дух облагораживает и бедную одежду, – ответила Ирмгарда.

– Бедную!? – вскричала Фрида. – Кафтан из самого лучшего сукна в наших сундуках; я знаю это, потому что некогда сшила его собственными руками. Удивительно, как это княгиня дала проходимцу такую дорогую одежду!

– Потому что человек он не заурядный.

– Вообще-то, я и сама так думаю, – подтвердила Фрида. – Встретив его, княгиня первая заговорила с ним, и они обменялись чисто боярским приветом. Она улыбнулась ему и провела рукой по его одежде, словно он человек, ей близкий, из числа друзей.

– Когда чужеземец подошел вчера вечером к очагу, где собрались витязи, – сказала Ирмгарда, – то отец, до того беспечно шутивший с прислугой, при появлении иноземца изменился видом, хотел было пойти навстречу гостю, однако ж не сделал этого. Но важен стал его лик и тиха трапеза, точно королевский посол сидел за княжьим столом.

– Да и чужеземец, – подхватила Фрида, – смело направился к князю, как бы желая сесть подле княжеского места, так что одному из молодых людей пришлось за одежду оттащить его подальше, чтобы он не забывал должного почтения.

– Видела я это, он засмеялся, – сказала Ирмгарда и сама улыбнулась, вспомнив об этом.

– А все же он сидит на нижнем конце скамьи, – заметила Фрида, – и приходится ему выслушивать мудрые речи мальчишки, потому что пустослов Вольф снова начал болтать своим длинным языком.

– Если это тайна, – тихо сказала Ирмгарда, – то нам, девушкам, откроют ее позже всех.

– Но ты и сама, – наставительно сказала Фрида, – с того времени мало оказываешь ему благосклонности. Нас первых он честно приветствовал, а между тем в течение трех дней ты не обращалась к нему с речью. Неприветливой назовет он тебя и, сокрушенный духом, не посмеет заговорить с тобой, потому что пришел он к нам изгнанником. Поговори, наконец, с ним.

– Мы поступим, как того требуют приличия, – согласилась Ирмгарда и подошла к толпе молодых людей, которые обычно следовали за князем, когда ездил он по селам или вступал в битву. Но в их присутствии она посовестилась заговорить с незнакомцем, поэтому, остановившись подле Теодульфа, промолвила:

– Поздно вечером зазвучал у ворот твой охотничий рог, какова была добыча, братец?

Теодульф покраснел от удовольствия, так как хозяйская дочь обратилась к нему прежде, чем к другим: он рассказал ей о своей удаче и подвел к деревянной клети, где угрюмо сидел молодой медведь.

– Собаки пощипали ему шубу, а я связал его ремнями и живого принес домой. Пусть будет товарищем игр для деревенских ребятишек.

Когда Ирмгарда, оглядев бурого, удалилась с Фридой, та с неудовольствием заметила:

– Поистине вежливо же поговорила ты с чужеземцем.

– Я была довольно близко от него, но он молчал, – ответила Ирмгарда.

– Ему хорошо известно, что подобает дочери хозяев, – возразила Фрида.

Однако с этого момента Ирмгарда стала наблюдать за чужеземцем, и заметив, что он, оставшись один, прислонился к изгороди, прошла подле него и, как бы случайно остановившись, молвила:

– На сиреневом кусте, над твоей головой, поселилась маленькая серая птичка, ночной певец, и каждый вечер девушки заклинают ласочку и сыча, чтобы они не разрушали его гнезда. Если он запоет тебе, то выслушай его, чтобы он порадовался ласке твоей. Говорят, будто песнями своими он каждому напоминает о приятном.