«Которую тебе придется платить теперь. Ах, необузданная моя красавица, рано ты восстановила против себя наше братство. Хоть год бы повременила, прежде чем сотрясать основы».

– Я сделаю все, что вы скажете, – прошептала она.

– Тогда поспеши уйти как можно дальше от них. Не пытайся направить их по ложному следу. У них в таких делах вековой опыт – запутывая следы, ты можешь дать им больше сведений, чем намеревалась.

Ее глаза сверкнули, как прежде, – даже в беде она не желала признать, что другие магистры способны превзойти ее в чем-то.

«Ах, Камала, неукротимый дух – и сила твоя, и величайшая слабость. Да сохранят тебя от него боги».

– Ни помощи, ни защиты я у вас не прошу.

– Нет, – подтвердил он. – Не просишь.

– И сюда я не вернусь, не доставлю вам хлопот. Можете не опасаться.

Сердце Итануса сжалось на миг.

– Возвращаться тебе нельзя.

«Ты теперь вне закона – такую судьбу не делят с другими».

Она почтительно склонила голову, и он вспомнил, как она пришла к нему в первый раз – пылкое дитя, полное решимости покорить мир. «Теперь ты его покорила. Стоило ли оно того? Не сожалеешь ли ты порой о пути, который избрала?»

Вопрос скорей риторический. Если она по-настоящему пожалеет, что стала магистром, ее душа утратит Силу, нужную для продления жизни, консорт порвет связующие их узы, и она умрет. То, что она еще ходит по земле, доказывает, что она намерена продолжать.

– Я сожалею и о том, что пришла к вам теперь. Вы нарушаете Закон уже тем, что говорите со мной…

– Нет. Не нарушаю.

Он встретил ее алмазный взгляд и вложил в голос всю доступную ему силу, чтобы укрепить ее дух.

– Мне снится сон, только и всего. Сны порой трудно отличить от яви. Диковинный сон: будто бы моя прежняя ученица явилась ко мне, призналась, что нарушила наш Закон, и попросила совета. Наяву бы она, конечно, не стала этого делать, ибо знает наши порядки. Да и я не стал бы ничего советовать той, что убила магистра.

Она кивнула. В ее глазах появился блеск, слезы высохли. Хорошо.

– Кроме того, луны во сне смотрели в разные стороны– продолжал он. – Как же это могло быть правдой?

– В самом деле – как? – прошептала она. Некоторое время она молчала. Сосны постанывали на ветру, одна льдинка со звоном разбилась о землю. Ему вдруг захотелось обнять ее за плечи, поцеловать в лоб, как ребенка. Утешить. Но это не в его духе… и не в ее.

– Спасибо. – Чуть слышно прошептав это слово, она снова надвинула капюшон и слилась с ночью, растаяла в ней. Итанус, отдаляя разлуку, стоял, пока она не пропала совсем. Увидятся ли они когда-нибудь наяву? Кроваво-красные луны побледнели, засеребрились, сосны стряхнули с себя ледяную броню – и мир опять стал таким, как всегда.

Но никакая явь не могла нанести его сердцу такую рану, как эта греза.

«Да пребудут с тобой боги, Камала!»

Дворец королевы-колдуньи на солнце сиял, как маяк. Его колоннада, видная за много миль, высилась на холме над морем и городом Санкарой на фоне пушистых облаков и густой бирюзы летнего неба. Каким мирным он всегда кажется, подумалось Коливару.

Ветра не было вот уже три дня, и гавань заполнили корабли, ожидающие погоды, чтобы пройти через Стремнину к восточным морям. Сверху они походили на стаю белых птиц, колыхавшихся на волнах. Кое-кто из капитанов, несомненно, располагает услугами ведьмы или магистра, способных вызывать ветер, – но либо этим чарам противостоят другие волшебники, желающие сохранения штиля, либо моряки просто не прочь подождать. Почему бы и нет? Этот прекрасный город веками служит мореходам, бросающим здесь якорь по пути на Восток. Есть много таких, которые отсутствие ветра почитают удачей.

Большинство магистров, посещающих этот дворец, передвигались с помощью крыльев, но Коливар предпочел проделать весь путь как простой смертный и к замку, мимо расположенных террасами садов, тоже поднимался верхом. Один из слуг, всегда встречавших гостей, тут же принял у него коня, другой побежал доложить о его приезде. Ничего, что он прибыл без предупреждения: женщина, прозываемая королевой-колдуньей, всегда готова принять магистра, отложив ради него все свои дела.

Девочка-служанка провела Коливара к своей госпоже. Ее шелка трепетали, как крылья бабочки, лицо пряталось под газовым покрывалом. Уроженка пустыни скорее всего. Сидерея держит у себя слуг со всего света и позволяет им одеваться по обычаю своих стран, что отличает ее двор от всех остальных. Эту девочку она послала за Коливаром не иначе, чтобы сделать ему приятное – ведь королева связывает его со знойными землями Аншасы. Будь ее сведения поновее, она отправила бы к нему белокурую, одетую в меха северянку.

Сидерея Аминестас ждала его в чертоге, отделанном в южном стиле, с низкими шелковыми диванами и большими подушками. Не будучи красавицей в общепринятом смысле, она заполняла собой любое пространство, где бы ни находилась. Теплая кофейная кожа, убранные самоцветами черные косы. Глаза, подведенные золотом, походили на кошачьи, и руку Коливару она тоже подала с томной кошачьей грацией.

– Коливар… Я как раз тебя вспоминала.

– Вы говорите это всем чародеям, – приложившись к ее руке, улыбнулся он.

– Врешь, только красивым. – Она села чуть попрямее, дав ему место подле себя. – И почему только они являются ко мне в таких ужасных телах? Казалось бы, мужчина, способный превратиться в кого угодно, мог бы сделать себя более привлекательным. Вот таким. – Она игриво намотала прядь волос Коливара себе на палец. – Это тело мне всегда нравилось.

– Оно хорошо послужило мне, – усмехнулся магистр. Другая служанка вошла и стала у двери, ожидая приказаний.

– У меня есть чудесная гранатовая наливка – тебе, думаю, понравится, – сказала королева. – Мне ее прислал один эскадорский поклонник. Принести?