Книга Деяний приводит более достоверное в историческом плане объяснение этого момента. Там, по крайней мере косвенно, подтверждается правомочность Синедриона в вопросах вынесения смертных приговоров и их осуществления. Спустя тридцать лет после смерти Иисуса апостол Павел был заключен в узы прокуратором Фестом. Возникла проблема: подлежит ли он, будучи евреем, юрисдикции Синедриона, либо же его, как римского гражданина, следует судить в суде императора? Павел настаивал, чтобы его дело вынесли на императорский суд. Его просьба исходила из того посыла, что Синедрион, если бы он признал его виновным, мог приговорить его к смерти и казнить: «Иудеев я ничем не обидел, как и ты хорошо знаешь. Ибо, если я неправ и сделал что-нибудь, достойное смерти, то не отрекаюсь умереть; а если ничего того нет, в чем сии обвиняют меня, то никто не может выдать меня им. Требую суда кесарева» (Деян. 25, 10–11).

Часто встречающееся утверждение о том, что Понтий Пилат просто вынужден был «подтвердить» смертный приговор, вынесенный Синедрионом, настолько же вводит в заблуждение, как и само повествование Иоанна. Эта теория, разработанная йенским теологом и юристом Иоганнесом Штельтером в 1674 году,[272] возможно, является более поздним развитием тезиса о коллективной вине евреев. Но это не означает, что всякий, кто поддерживал эту теорию впоследствии, непременно стремился доказать коллективную вину еврейского народа.[273] Вероятно, действительно существовало предписание о том, что прокуратор должен был подтвердить любой смертный приговор, вынесенный Синедрионом, перед приведением его в исполнение. Очевидно, власть оккупантов не могла дозволить Синедриону казнить тех, кто мог быть полезен Риму, или тех, кто пользовался его расположением. Смертный приговор, вынесенный и приведенный в исполнение в случае со Стефаном, должно быть, был одобрен прокуратором. Тем не менее в деле Иисуса теория о санкции неуместна. Если бы прокуратор одобрил приговор еврейских властей, вынесенный Иисусу за богохульство, его должны были бы побить камнями, как это предписано в Книге Левит (24, 16), а не распять на римском кресте.

Невмешательство в гражданские и уголовные судебные процессы было неотъемлемой частью повсеместной римской политики невмешательства во внутренние дела оккупированных территорий. Официальной резиденцией римского областного правителя был не Святой город, а морской порт Кесария. Прокуратор приезжал в Иерусалим как гость на несколько дней или недель. По сравнению с другими римскими провинциями, Палестине были дарованы особые привилегии. Можно привести два примера. Иосиф Флавий пишет, что евреи были освобождены от воинской повинности и от них не требовалось поклоняться императору. В контексте этой privelegia judaica римляне вели себя довольно почтительно в том, что касалось еврейских религиозных дел: они уважали религиозные взгляды в целом и не заостряли вопрос о чьем-либо вероисповедании. Каждый мог жить в соответствии с собственным религиозным убеждением. Полиция вмешивалась в «чуждые суеверия» (superstitio externa) только в том случае, если видела в них прямую угрозу государственной религии.[274]

Нет сомнений в том, что областной правитель обладал деспотической властью преследовать, судить и казнить любого, кого пожелает. Гиббон пишет:[275] «Его власть не была ограничена судом или юридическими разбирательствами, а казнь сразу же следовала за его приговором, который не подлежал обжалованию». Однако не известен ни один закон, юридическая норма или случай из практики, где римский военный правитель в Иудее одобрил бы или осуществил смертный приговор в отношении еврея, обвиненного еврейским судом. Напротив, хорошо известно, что римляне не желали вмешиваться в конфликты между самими евреями, а тем более в их религиозные споры.

Мнимый бунтовщик

Римляне применяли казнь через распятие преимущественно в отношении бунтовщиков в оккупированной ими Палестине, в надежде, что это послужит наиболее мощным средством устрашения. Великий еврейский праздник, когда толпы паломников стекались в Иерусалим, лучше всего соответствовал намерениям римлян, избравших этот день для казни. Если кому-то больше нравится предположение, что именно еврейские власти были главным образом заинтересованы в том, чтобы устранить Иисуса, тогда трудно найти очевидные причины, по которым все было сделано так быстро. Если причиной было приближение Пасхи, почему Иисуса просто не арестовали и не держали в заточении до окончания праздника, чтобы потом судить его уже не в спешке? Заключенный Иисус, в конечном счете, представлял бы собой не большую угрозу безопасности, чем мертвый Иисус.

Евангелия изображают события, развивающиеся невероятно быстро: Иисус арестован поздним вечером, в так называемый Великий Четверг. Посреди ночи его приводят в дом первосвященника. Тот, в свою очередь, созывает остальных из семидесяти членов[276] Синедриона, большинство из которых, судя по всему, особенно крепко спали после вина, выпитого во время Седера.[277] Далее следует суд. После этого Иисуса доставляют римлянам; происходит формальное разбирательство перед Понтием Пилатом; раздаются крики толпы (должно быть, людей перед этим специально разбудили и привели в состояние готовности). Суд перед Понтием Пилатом прерван – Иисуса переводят в царский дворец Хасмонеев, в северо-западной части верхнего города, где он сразу же предстает перед Иродом Антипой. Затем его возвращают в преторию, и суд перед Пилатом возобновляется, вводят Варавву. После этого судебное разбирательство вновь прерывается; обвиняемого ведут во внутренний двор претории. Караульный наряд собирает всех римских солдат, находящихся в Иерусалиме, всю когорту, возле Иисуса. Солдатня жестоко издевается над ним,[278] Иисуса бьют плетьми. Затем его вновь отводят в преторию. Пилат продолжает суд, предпринимает дальнейшие попытки освободить его и в конце концов выносит приговор. И все это закончилось примерно к восьми часам утра!

После вынесенного смертного приговора крест должны были доставить от городских ворот на Голгофу к девяти утра, ибо, согласно Марку, распятие произошло именно в это время.[279] Иисус умирает в три часа пополудни, а к шести часам тело должно было быть снято с креста и погребено, так как в этот время начинается Пасхальное празднование.

Что произошло бы, если бы он не умер в девятом часу? Конечно, солдаты могли бы перебить ему голени, и смерть наступила бы быстрее из-за веса обвисшего тела. Но и это не давало гарантии, что они уложились бы в график. Таким образом, если доверять повествованию Евангелия, Иисус умер «вовремя» по чистой случайности и потому был снят с креста и погребен буквально в последние мгновения перед наступлением Пасхи.[280]

Часто выдвигается предположение о том, что все эти события происходили в течение трех дней; в этом случае картина выглядит более правдоподобной. Этот тезис, тщательно продуманный и подкрепляемый убедительными доводами, был предложен французской исследовательницей Жобер.[281] Несмотря на первоначальное одобрение, впоследствии он вновь уступил место идее об однодневной хронологии; эта идея господствует в научных кругах и по сей день.[282]