— Доброго дня вам, панове! — Рыцарь Ланцюг замер плечом к плечу около каштеляна.

Годимир сглотнул мгновенно пересохшим горлом. Захотелось сделаться маленьким-маленьким. Лесной пичугой, жуком, а лучше всего муравьем, способным затеряться среди сухих листьев и веточек.

Но пан Стойгнев глядел мимо него:

— Не чаял уж и свидеться… — Он слегка сгорбился, словно намеревался прямо сейчас броситься в драку, и раздул ноздри породистого носа.

— И тебе удачного дня! — Полещук набычился, вцепился толстыми пальцами в окованный медными бляхами пояс. — Не думал, что ты еще живой, пан Стойгнев.

— Не дождешься, пан Тишило. Не дождешься, — дважды, как для тупицы, повторил пан Ланцюг, сверля пана Конскую Голову яростным взглядом.

Челядинцы молчали, навострив уши. Еще бы! Ссора между рыцарями с такими именами и такой славой не каждый день случается. Многие еще внукам пересказывать будут, каким поединком ознаменовался турнир, устроенный королем Доброжиром просто так, ради развлечения.

— Вот так встреча… — продолжал полещук. — Живой… Вот так-так!

— Не дождешься. Не дождешься, — ответы пана Стойгнева не отличались разнообразием.

— Э-э-э… Панове! — решительно вмешался каштелян. — Прошу вас помнить, кто вы и ради чего сюда прибыли. Турнир есть праздник благородства и доблести.

— И не будем превращать его в пьяную драку, — еле слышно закончил Олешек, незаметный за спинами рыцарей.

Пан Стойгнев потянул перчатку с правой руки, медленно освобождая палец за пальцем. Проговорил решительно:

— Я благодарен Господу и судьбе, что свели нас. Как я ждал этой встречи! Не поверишь, даже в Грозов ехать хотел.

— Очень нужно. Ждали там тебя… — сердито буркнул пан Тишило. И ответил, чеканя каждое слово на радость благодарным слушателям: — Не трудись вызывать меня. Я и так готов к поединку. Конный или пеший, с копьем, мечом или же секирой я жду тебя последние пятнадцать лет. И я поставлю самую большую свечку в ближайшем храме в благодарность всем святым и Господу за нашу встречу. А рыцаря, благодаря которому я сорвался с насиженного места и пустился в Ошмяны, — он легонько хлопнул Годимира по плечу, — я обещаю напоить до бесчувствия.

— Рыцаря? — нехорошо прищурился Стойгнев. — Если не ошибаюсь, пана Годимира герба Косой Крест?

Молодому человеку ничего не оставалось, как кивнуть. А что делать? Будь что будет. Двум смертям не бывать, а одной не миновать…

— Доблестного драконоборца? — продолжал пан Ланцюг.

— Пан Стойгнев, — добродушно улыбнулся ошмянский каштелян, — я что-то не пойму, у тебя и с этим рыцарем вражда, что ли?

— Где ты рыцаря видишь, пан Божидар? — в свою очередь усмехнулся словинец. Только веселья в его оскале не смог бы различить даже самый проницательный ученый из Мариенбержской Академии. Из тех, что звезды считают и в длиннющие списки заносят, как полагается.

— Да вот же он! — Музыкант втиснулся между Годимиром и паном Тишило. — Кто ж это, как не рыцарь, не будь я Олешек Острый Язык из Мариенберга!

— Ах, так? — голос пана Стойгнева клокотал от с трудом сдерживаемого азарта. Будто у гончего пса, наброшенного на горячий след. — Тогда скажи-ка, Годимир, скажи нам всем, кто и при каких обстоятельствах посвятил тебя в рыцари? Готов ли ты присягнуть пред ликом Господа, что говоришь правду?

Толпа охнула и загудела.

Неслыханное оскорбление. Ни один рыцарь не осмелится обвинить другого в самозванстве без должной причины. Ибо в случае ошибки, когда навет оказывается ложным, оболганный может потребовать поединка у обвинителя не до первой крови, не до просьбы о пощаде, а до смерти.

Годимир долго молчал.

Смотрел, как вьюном выкручивается из оравы слуг бельмастый дружинник — наверное, пошел Желеслава порадовать. Виновато дернул усами, перехватив взгляд полещуцкого пана.

Потом набрал полную грудь воздуха и сказал, как в омут с ледяной водой нырнул с обрыва:

— Не могу лгать перед ликом Господа. Не проходил я посвящения в рыцари! — Обвел глазами шушукающихся и открыто тычущих в него пальцами челядинцев, чужих оруженосцев и дружинников. Добавил: — Готов с мечом в руке против любого рыцаря отстоять свое право на пояс и шпоры.

Пан Тишило полез пятерней в затылок:

— Ну, дела…

Охнул и схватился за голову пан Божидар:

— Драконоборец… И вот — на тебе!

Присвистнул Олешек:

— Вот молодец! Даже меня провел! Уважаю!

Оскалился пан Стойгнев:

— Ничего тебя не учит, мальчик мой. Не годишься ты в рыцари…

— Я не гожусь? — Годимир вспыхнул сухой соломой, хватаясь за меч. — Пеший или конный, копьем или мечом…

— Остынь! — прервал его гневную речь пан Ланцюг. — Не к лицу мне с оруженосцами биться. Я таких, как ты, привык вожжами на конюшне уму-разуму учить.