"О чём ты думаешь?"

Я переключил связь на "один-один".

– Обо всём подряд. Про ведуна. Про Бланш.

"Боишься, что она влюбится в Севера?"

– А что? Такое возможно?

"Не знаю. Но Римлянин правильно сделал, что предупредил ведуна".

– Откуда ты знаешь?.. Ах да, общая связь. Всё слышал?

"Да. Мне не хотелось бы, чтобы Север сильно тревожился по какому-либо поводу. Клетка для тени держится только на его и моих эмоциях. Если он будет переживать сильное чувство, тень прорвётся".

– Сильное чувство? Ты имеешь в виду любовь?

"Необязательно. Это может быть любое чувство. Злоба. Волнение".

– Вот как…

Я оглянулся на аэротакси Дирка. Север сидел не позади, как обычно, а на переднем сиденье пассажира. Чуть прибавив скорости, я нагнал их. Дирк спокойно вёл машину. Но Север сидел так… чопорно, что, казалось, даже не прикасается к спинке кресла.

По себе зная, что равнодушие иной раз бывает напускным и скрывает другие чувства, я некоторое время прикидывал, как притушить огнеопасную обстановку, но так ничего и не придумал. Повернув голову посмотреть, как там Бланш, я подбородком наткнулся на клюв личного оллфага. Тот снова сидел ближе к шее. Дорога была ровной, поэтому я позволил себе склонить голову, чтобы приглядеться к крылану. Птица сидела уставившись мне в глаза.

"С того времени, как оллфаги нашли тебя в море, они очень сильно интересуются тобой. Жаль, что я не могу понять, в чём дело".

– В смысле? Как это – интересуются?

"Мне приходится буквально отгонять их от тебя. Ты не замечаешь, но они стараются заглянуть тебе в глаза. Как будто без меня пытаются заглянуть в твоё информационное поле и что-то выяснить".

– Делать им нечего, – сердито пробормотал я.

И мы выехали на дорогу к Ириде.

21.

Дорога представляла собой странное полотно, словно вот-вот вскроется река с растрескавшимся льдом. Трещины змеились, любовно огибая куски покрытия, а из них наивно, но неуклонно торчали не только стебли травы, но и уже кое-где и прутья кустов. В прежнем порядке (скутеры впереди, между и позади аэротакси) ехать по дороге в её нынешнем состоянии, да ещё с той же скоростью – оригинальный способ самоубийства.

Несколько метров – и майор Брент вынужденно решился пустить впереди грузовик. Бронированная машина загрохотала по неровным плитам дороги. Винсону хорошо: крути себе баранку да поглядывай по сторонам. Спокойно, мягко, не трясёт. Зато мы вообще растерялись. Дело в том, что после проехавшего грузовика дорога превратилась в такую кашу из переломанных плит и зелени под песчаным соусом, что нашим скутерам по этому зубодробительному месиву вообще не проехать. Тем более – на скорости. Пришлось оставить грузовик на дороге, а самим спуститься на равнину. Да-да, именно спуститься: трасса оказалась чуть выше, едва мы остались вне города. Впрочем, нам выгодно. Машина постоянно перед глазами.

К вечеру подморозило чуток. Холод пока не слишком ощущался – за рулём (во всяком случае, у меня) всегда чувствуется некоторый напряг. Но колёса скутера ощутимо подминали подмёрзшую траву – ехал, как будто по мокрым кускам пенопласта.

"Ник, а с тобой можно на ходу говорить?"

– Говори. Мне даже легче, а то что-то зевать хочется.

Я не услышал, а почувствовал мысленный смешок Батиса. Повелитель оллфагов немного поёрзал, пытаясь прекратить смех, но получалось плохо.

– Ты чего?

"Я представил, что Барри сейчас рассказывает Винсону".

– Угадаю? Ты думаешь – он сейчас рассказывает про сестру, которая съела своего возлюбленного? Я прав? Или что-то другое?

"Прав. А как ты догадался?"

Насчёт "догадался" я решил промолчать. Просто я видел, какое впечатление эта история произвела на мальчишку. Противоречивое. И смешно, что о таком рассказывают, и страшно, что такое возведено в традицию.

"Ник, а на Голконде и правда так страшно, как об этом говорят?"

– Я вообще не помню себя на Голконде.

"Совсем-совсем? А хотелось бы вспомнить?"

– Как? С помощью мнемопсихокатализатора?

"Жалеешь, что в лаборатории не было времени попробовать вспомнить на МПК то, что забыл?"

– Смысл – жалеть? МПК работает только по снам, а у меня ведь забыт не сон.

"А хотел бы вспомнить? Извини – второй раз спрашиваю, но ведь ты не ответил".

Я честно задумался. Хотелось бы мне вспомнить то, что собственное сознание заблокировало и не давало вспоминать? Говорят, сознание ставит такие блоки, если человеку пришлось пережить страшное потрясение. Например, так было у Аты. Правда, подсознание всё равно выводило события, приключившиеся с нею, – в сновидения. Таким образом, она знала, что происходило когда-то с нею, правда, плохо веря в это и считая приснившееся повторяющимся ночным кошмаром. Я же забыл всё напрочь. И сны мне не снились.