Шрифт:
Мама пишет:
В новостях ничего не видели, а у тебя телефон не отвечает. Смотри там, со всякими мудогошами не связывайся, у них небось гаремы по сорок человек, подцепишь еще чего. Сашка с детьми свалил на дачу, они там наконец-то доделали отопление. Кот линяет, как будто щас июнь.
Звони из порта, как прилетишь, чего-нибудь сготовлю. А то знаю я, как в этом космосе кормят.
С минуту просто сижу и любуюсь на письмо. Как же там хорошо, дома. Зима, дача, кот… А у меня тут сплошная нервотрепка. Надо ей написать, что сегодня… хотя кто его знает, когда мы на Землю-то прилетим. И еще неизвестно, в какую страну. Да и вообще, не сглазить бы. Мало ли что…
Телефон у меня сдох. Позвоню обязательно. Мудогоши обходят меня стороной:)))
Но тут весело:)
Так и отправляю. Хорошо, что муданжцы наши буквы читать не умеют, можно все на виртуальной клавиатуре набрать, и никого не обидишь.
— Скучаете по дому? — спрашивает капитан, про которого я чуть не забыла.
— Ну да-а, в общем, вроде того…
— Я тоже, — кивает.
Он сидит на краю кровати, прямо под иллюминатором, который, впрочем, завешен электронной картинкой — горы, у подножия какое-то жилье, на переднем плане травень по пояс. Это, видимо, и есть дом. Потому что эстетическая ценность пейзажа весьма сомнительная.
Некоторое время молчим, но я побаиваюсь, что сейчас на меня польется поток воспоминаний ветерана, так что решаю прервать воцарившееся понимание.
— У вас есть книги…
Он прослеживает, куда я смотрю.
— Да, есть. А у вас нету?
— Дома есть.
— У меня дома тоже были, но я там давно не живу, так что приходится тут хранить.
— Это… фикшн? — спрашиваю осторожно.
— Хм? Нет, это наши, муданжские книги. Предания, песни. Земные мне в электронном формате удобнее, быстрее искать незнакомые слова, — улыбается, видимо вспоминая обед.
— Вы очень хорошо говорите на всеобщем. — Ну надо же человеку напоследок комплимент сделать.
— Спасибо. Я люблю узнавать новое. Кстати, было очень интересно поговорить с вами о земной культуре.
— Мне тоже. Х-хотите… Мой адрес у вас в буке случайно сохранился… Пишите, установим культурный контакт.
Смотрит на меня так, как будто я — словарная статья, которую ему надо выучить. Догадывается, что адрес сохранился неслучайно?
— С удовольствием.
Из мемуаров Хотон-хон
Земной союз не обрадовался происшедшему. Мрачный, покрытый шрамами наемник говорил убедительно, тем более что кое-кто из ветеранов Второй джингошской кампании его опознал. Даже из Торговой палаты поступил отзыв, что, дескать, любой предприниматель, торгующий с Гарнетом, слыхал про Байч-Хараха, потому что на его выбор поставщика ориентируются все серьезные наемники. Кто-то что-то слышал и про его участие в Первой джингошской кампании на стороне Земли, хотя в это уж совсем трудно было поверить. Сам великий ветеран Второй ДК маршал Ваткин авторитетно заявил, что пытаться окружить, поймать или как-либо перехитрить Байч-Хараха себе дороже.
Доподлинно неизвестно, что заставляло разных людей, имеющих дело с Азаматом, так легко ему доверять — были ли это его грозная внешность и спокойная манера, безупречная репутация, боевая слава, наградившая его гордым прозвищем Байч-Харах (то есть, в переводе, ванька-встанька)… Вот муданжские Старейшины твердо знали, что таковы были его судьба и воля богов.
В итоге на стыковку с муданжским кораблем был выслан пассажирский шаттл с военным экипажем и приказом не стрелять. Забрать детей. Отдать сертификат на вознаграждение. Никаких глупостей.
Вслед за детьми выхожу в стыковочный коридор — исключительно неприятное место. Стенки мягкие, шатает. Дверь за мной закрывается, кому охота тепло терять. Даже рукой помахать на прощание не успела. Ладно, нетбуки никто не отменял.
В дверях земного корабля стоит армеец в облегченном скафандре — на случай разгерметизации. Ведет учет нас, щелкает стилусом по экранчику. Я замыкаю, мешок через плечо, в голове пустота. Ну вот и моя очередь.
— Лиза Гринберг, — протягиваю ID.
Вбивает имя.
— Вас нет в списках.
— Я не пассажир, я персонал.
Щелкает еще. Рожа непроницаемая.
— Нет в списках.
Ты чё, тупой?
— Я бортовой медик.
— Бортовой медик Альнурахмед Гулиев.
— Кто?!
Такого не было на борту! Ой, стойте, это же какое-то квебекское светило, вива глобализация. Я про него читала… Они что, его по документам провели, а меня взяли, чтобы платить меньше? Мамочки, что же делать?!
— Гу-лий-эв, — раздельно повторяет армеец. — Никаких Гринбергов. Мы не можем взять вас на борт.
— У вас информация по документам. Я не знала, что они меня не оформили. Но я была там, на борту! Посмотрите портовые логи на посадку.
— Ага, щас я побегу вам логи смотреть. Летите обратно на свой Муданг. У нас четкая инструкция никого лишнего не брать.
У меня начинается тихая истерика.
— Ну свяжитесь с начальством, пускай проверят! У меня брат инженер, Александр Гринберг, корабли ваши строит, мама, Ирма, ландшафтный дизайн делала вокруг штаб-квартиры Земного союза! Да, в конце концов, откуда на Муданге блондинка с голубыми глазами, вы чего вообще?!
Все лицо уже мокрое, даже блузку спереди закапало — слезы, холодный пот…
— Это уж вам, девушка, виднее, на что там муданжцы похожи, а у меня инструкция, и время стыковки ограничено…
— Ну спросите детей, они вам скажут, что я была на борту!!
— Ка-анешно, я еще кошечку вашу спросить забыл. И маму. Давайте, идите обратно, щас уже будем отстыковываться.
И задвигает перед носом дверь.
Невероятное ощущение, когда висишь в открытом космосе в тонкостенной силиконовой трубе между двумя закрытыми дверями звездолетов, которые вот-вот разлетятся.