— Я знаю, — сказал он, и мысленно увидел юношу-арфиста из Ра-Мориджа, который бросился между мечом в ее руке и своими родственниками — он думал, что станет героем, а попал в Ад, потому что Моргейн не успела отвести меч.

— Они скакали справа от тебя, — сказала она, — хотя ты их предупреждал.

Да, неплохое извинение, и, конечно, она сама защищается им от упреков совести: единственное и лучшее, которое она смогла придумать. Ему стало больно, когда он понял, чего ей стоило признаться в этом. И не возразишь, потому что действительно все знали, или думали, что знали…

— и арфист знал о мече: а кто в Моридже не знал?

Но Брон — Брон не знал, и даже не догадывался, насколько близка опасность. Они никогда не говорили ему.

Вейни закрыл глаза и изо всех сил сжал веки, как если бы хотел стереть из памяти перекошенное ужасом лицо, горевшее под ними. Хоть бы вернулось солнце и закончилась эта кошмарная ночь, когда все видения оживают перед глазами. Он вспомнил священника, который проклял Чи, проклял Брона, проклял и его самого. Он ничего не сказал об этом Моргейн, потому что испугался. И вот Небеса ответили этому ничтожному человечку, хотя он еще жив, сам не зная почему. Быть может ему суждено кое-что похуже—

Звякнула сбруя, зазвенели удила и кольцо на уздечке: Сиптах поднял голову и, судя по всему, услышал раньше, чем увидел. Жеребец насторожил уши и всмотрелся в темноту, накрывавшую дорогу.

Моргейн мгновенно вскочила, схватила поводья коня и завела его за каменную изгородь: теперь с дороги его не видно.

Вейни тоже встал, шатаясь, и ухватился за поводья, погладил один нос и другой, успокаивая их. — Тихо, тихо, — сказал он на языке Карша, но Сиптах напрягся, дернул передней ногой и вздрогнул.

— Один всадник, — сказала Моргейн, бросив быстрый взгляд из-за края камня.

— Один человек не угроза.

— У многих есть причина гнаться за нами.

— Даже за ворота Теджоса? Один?

Она вытащила свое черное оружие. По дороге ехал мертвый всадник, хотя и не знал об этом. Вейни опять оперся плечом на камень и выглянул из-за него на дорогу.

Всадник ехал на темной лошади. В свете звезд сверкала кольчуга.

Сердце Вейни подпрыгнуло и чуть не сломало ребра. Какое-то мгновение он не мог дышать. — Чи, — сказал он и коснулся руки Моргейн. — Это Чи.

— Оставайся здесь!

Он с недоумением повернул голову — она не убрала свое оружие. — Лио, ради любви Небес…

— Мы не знаем, Чи ли это. Оставайся здесь. Жди.

Он ждал, опершись о камень и тяжело дыша, а неровные удары копыт становились все ближе и ближе.

— Лио, — в ужасе прошептал он, видя, что ее рука поднимается.

Она выстрелила, когда всадник проехал мимо, не заметив их: красная полоса огня пролегла по зеленому лугу. Истощенная лошадь дернулась, едва не упала, всадник осадил ее и повернулся к ним лицом.

Чи соскользнул вниз, держась за луку седла и вцепившись в поводья.

— Чи, — громко сказал Вейни, бросил лошадей и пошел между камнями к дороге.

— Стой! — крикнула Моргейн, и он остановился.

Чи стоял, не пытаясь двигаться, как если бы оцепенел.

— Приведи лошадь сюда, — приказала Моргейн. — И садись.

Чи похромал к ним, ведя за собой лошадь, пока не дошел до первого камня. — Где мой брат? — спросил он. — Куда делся Брон?

Этого вопроса Вейни не ожидал. Он глубоко вдохнул и ничего не сказал.

— Брон мертв, — сказала Моргейн.

— Куда он делся?

— У ворот Подменышанет выхода, только вход.

Ноги Чи подкосились, он оперся спиной о камень и сполз на землю. Вейни наклонился к нему.

— Чи, пойми, я не мог остановиться. Я не узнал его… Чи?

Чи не пошевелился и не поднял голову. Молчание, долгое и тяжелое, потом Моргейн подошла к Сиптаху и взяла из его седла фляжку.

— Пей, — сказала она, предлагая ее Чи.

Чи поднял голову и взял ее так, как если бы его руки действовали независимо от сознания. Он сорвал пробку и стал пить, медленно, как если бы никогда в жизни не пил, потом опять закупорил фляжку и отдал ей.

— Я боялся, — в отчаянии сказал Вейни, — что вы были там оба. Я почти ничего не видел, Чи.

— Отдохни, — сказала Моргейн, подошла ближе и встала напротив, с Подменышемв руках. — Сейчас мы отдыхаем. А потом возвращайся на свои холмы.