— Естественно, на банкете я чувствовал себя отвратительно. Мне хотелось, чтобы он скорее закончился. Пил я мало. А когда все достаточно повеселели, вышел в холл. Антон появился следом…

— Старик, я хоть и пьян, но вижу — ты не в своей тарелке.

— Да ну, чепуха!

— Личные дела?

— Вроде этого.

— У меня тоже. Сейчас хочу позвонить Светке.

— С Инной, значит, все?

— Финиш, старик. Как в море корабли.

— Но обошлось без драм?

— Была без радости любовь — разлука будет без печали.

— А казалось — на вечные времена?

— Иллюзия. Жаль, конечно. Инна — девка славная. Но ей будет трудно устроить свою жизнь. Характер не тот. Не от мира сего.

— Да, она человек путаный.

— Не современный.

Инна сидела сгорбившись, как будто слышала этот разговор.

— Он вел себя, как самодовольный хам, не зная, что все его счастье висит на волоске, на ниточке, которая обвязана вокруг моего пальца. Мне хотелось дернуть за эту ниточку. Но я не счел себя вправе сделать это, не посоветовавшись с Инной.

"Чтобы она взяла на себя то, чего ты боялся".

— И я поехал к ней…

— Одну минуточку. Вы не помните, чем кончился разговор со Светланой? — перебил Мазин.

— Вы спрашиваете об этом не в первый раз. Меня меньше всего интересовала их беседа.

— Виноват. Тогда скажите вы, Светлана, пожалуйста.

— Вы же знаете.

— Важно восстановить последовательную картину событий.

— Он звал меня приехать сюда.

— И вы отказались?

— Да.

— Светик, все в лучшем виде. Да, да. В самом лучшем.

— Защитился?

— Буду защищать еще раз как докторскую.

— Поздравляю!

— И только?

— Я очень рада.

— Ты обиделась, что я не пригласил тебя?

— Откуда ты звонишь?

— Из ресторана.

— Вам весело?

— Светка, не дури. Ты же знаешь, как мне может быть весело без тебя.

— Значит, скучно?

— Светлячок, не дуйся. Сегодня колоссальный день. Мы должны его отпраздновать вдвоем. Ты приедешь?

— Куда?

— Ко мне. На проспект Космонавтов.

— Когда?

— Сейчас.

— Конечно, нет.

— Ну, Светик…

— Антон, ты выпил.

— Совсем немножко.

— Ладно, считать не будем. Сегодня ты имеешь право. И я поздравляю и… целую, пьяница несчастный. Завтра встретимся.

"Видимо, так она говорила, потому что обиделась все-таки. Но и ссориться не хотела. Хотела не "уронить себя". Есть люди, которые всегда стремятся быть приличными. Годами любят украдкой, потому что иначе нельзя, а потом, когда становится можно, устраивают свадьбу во Дворце бракосочетаний, в фате и белом платье, с обручальными кольцами и прочей чепухой и умудряются быстро забыть "стыдные" встречи на чужих квартирах, торопливые и горестные, когда и жить друг без друга нельзя и нельзя не калечить себя, чтобы скрыть, соблюсти приличия. Все это они умеют выбросить из памяти навсегда и презрительно морщатся, услыхав о чем-то похожем: "Нет, мы были не такими…"

Мазин повернулся к Рождественскому:

— Что делал Тихомиров дальше?

— Он вернулся в ресторан.

— А вы поехали к Инне Константиновне?

— Да.

Мазин посмотрел на Инну и снова засомневался в правильности того, что делает. Зачем ей переживать все это снова?

— Разрешите, я сама расскажу, — предложила она тихо.

— Нет, я.

Рождественский настаивал.

— Хорошо, — решил Мазин. — Расскажите вы. Схематично, главное. А Инна Константиновна дополнит, если найдет нужным.

— Я приехал к Инне домой и сказал все, что знал…

— Здравствуй, Игорь. Раздевайся.

— Я по очень важному делу, Инночка.

— Откуда ты?

— Из ресторана.

— Защита прошла удачно?

— Речь идет о докторской.

— Антона можно поздравить.

— Не думаю.

— В чем дело?

— Инна! У Константина Романовича оставались неопубликованные работы?

"Как трудно ей было ответить!"

— Что ты имеешь в виду?

— Короче, сегодня я был у Антона. На своей квартире. Приехал за сигаретами, полез в ящик стола…

"Что пережила она, слушая его? Наверно, вот так, как сейчас, сидела согнувшись на краю тахты. А может быть, и у нее мелькнуло мстительное чувство радости? Нет".

— Я знаю об этой тетради, Игорь.

— Знаешь?!

— Я сама отдала ему ее.

— Невероятно!

— Правда. Он ничего не присвоил. Он сам, понимаешь, все нашел. Но он не знал, что это уже было сделано отцом десять лет назад.

— Ее слова подействовали на меня охлаждающе, — продолжал излагать факты Рождественский, — но я не мог поверить Инне полностью. То есть ей я, разумеется, верил, однако текст диссертации так близко совпадал с написанным Кротовым, что я стал в тупик…