Шрифт:
Старая писательница пересела в кресло, устало откинулась на спинку. Она представила, как просыпаются сейчас в столице телефоны — встревоженно, насмешливо, недоуменно. А то и со злорадством.
«Пусть, — подумала Надежда Ивановна. — Пусть! Лишь бы поверили… Лишь бы мертвые трубки наполнялись голосами и жизнью… Лишь бы не исчез мой гость».
Острогоров тоже присел.
Он неотрывно смотрел в окно, откуда, будто свет надежды, проливалась заря.
…Я был уже порочным
В двигателе что-то бабахнуло — раз, другой, машина резко сбавила ход, и Николай, проникновенно выругавшись, свернул на обочину.
— Что-нибудь серьезное? — спросил Виктор.
— Сейчас посмотрим.
Они вышли из машины. Николай поднял капот, постоял над мотором в раздумье, затем открыл багажник и стал доставать инструменты.
— Тебе помощь нужна? — Виктор потянулся, разминая затекшую спину. — Может, что держать или подавать?
— Нет, старина. По–моему, зажигание барахлит. А это тонкая работа… Погуляй пока. Если понадобишься, я посигналю.
Виктор кивнул, потому что не любил и не понимал железо — крутящееся, ездящее, летающее, наконец, печатающее его книги.
Море от дороги, по которой они выбирались к Севастопольскому шоссе, было далеко. Но стоило Виктору отойти от машины на несколько шагов, как он услышал погромыхивание гальки. Серебристое и издали спокойное, море перекатывало ее — безустанно, с тупой и мерной силой. Около дороги пахло камнем и пылью, но больше всего асфальтом и опять-таки железом, для которого и созданы все дороги. Пахло также еще чем-то: очень знакомым, но пока не узнанным. От этого запаха–намека на душе стало тревожно и сладко.
«К чему бы это?» — подумал Виктор.
Взгляд его ушел дальше вдоль берега и наткнулся на знакомые башни санатория «Мелас». Когда-то он был здесь, — в незапамятные времена, еще студентом…
«Сколько же лет прошло? — прикинул Виктор. — Двадцать? Нет. Двадцать два. Даже двадцать три…»
И вдруг он узнал медовый запах–намек, витавший над дорогой. Вербейник!.. Так пахла Вера. Девушка, чье присутствие в его жизни казалось ему нынешнему — искушенному и все пережившему — какой-то игрой воображения, наваждением юности — загадочным и властным.
Вербейник… Он где-то здесь, рядом, растет на обочине. Или, может, все еще более фантастично? Может, еще с тех времен блуждает здесь, будто болид в космосе, атом запаха? Случайный, вечный, бессмертный атом… Остался и блуждает?
Виктор присел на придорожный столбик и будто провалился в прошлое.
В дом отдыха «Нижний Кастрополь» он приехал в конце ноября.
В сентябре его нежданно–негаданно буквально раздавило горе. Одно из неизбежных, но от этого не менее страшное. Он по инерции ходил на лекции, ел, спал, однако делал все это почти бессознательно, потому что ни умом, ни сердцем не мог понять: как в один миг может разрушиться целый мир? Депрессия углублялась — Виктор завалил несколько зачетов. И вот тогда декан Макарова, женщина умная и властная, выхлопотала в профкоме путевку и в разгар учебного года отправила его в Крым.
Так в один день Виктор перенесся от слякоти Днепропетровска, от скоротечных снегов и нелепых дождей к никогда раньше не виданным обрывам и утесам, рядом с которыми дремало аквамариновое море, зеленели кипарисы и какие-то незнакомые деревья. Бездумные загорелые лица отдыхающих обещали самое настоящее забвение.
Сестра–хозяйка — величественная и полусонная — открыла ему маленькую комнату, в которой стояли две кровати, отдала ключ.
— Напарник завтра приедет, — сказала она. — Занимайте, где вам понравится.
Сестра–хозяйка ушла, а он сначала вышел на длинную дощатую веранду, а затем, повинуясь какому-то подсознательному зову, направился к морю.
Спуск к берегу оказался неожиданно крутым. Опираясь на каблуки, Виктор сбежал по узкой тропе, спрыгнул на гальку. Море было равнодушное и угрюмое, словно его тоска. Странное дело! Эта похожесть как-то облегчила душу. Будто нашелся, наконец, человек, которому так же неприютно и одиноко, как и ему.
Он внимательно все рассмотрел. Валуны на берегу и камни в воде. Скалы, то подступающие к самой воде, то исчезающие в замысловатых складках берега. Жухлую траву и кустарники, так и не определившиеся к ноябрю — погибать им или зеленеть вечно.
— Э–эй–эй… — услышал Виктор зов.
На краю обрыва стояла девушка — белокурая, в коротком бежевом плаще и звала… его. Виктор в первый миг не поверил себе. Зовут кого-то другого, не его. Он оглянулся. На узкой кромке пляжа никого больше не было.
— Ловите!.. — услышал он веселый возглас.
Девушка заскользила–побежала по тропке, стараясь не разгоняться, но все равно убыстряя и убыстряя свой бег из-за крутизны спуска.
«Ловите…» — повторил про себя Виктор и шагнул навстречу незнакомке.