– Мне известно, что вы человек дела. Не согласитесь посмотреть мои счета? Вряд ли вы найдете их в идеальном состоянии.

Лорд Бернерс оставляет его наедине с писульками, которые называет своими счетами. Часы идут, ветер шуршит в кровле, колышется пламя свечи, дождь молотит в стекло. Он слышит шарканье хозяйской больной ноги, в дверях возникает встревоженное лицо.

– Ну как?

Ему удалось обнаружить лишь долги. Вот что бывает, когда посвящаешь жизнь ученым изысканиям и служишь королю за морем, вместо того чтобы набивать мошну, работая зубами и локтями при дворе.

– Жаль, что вы не обратились ко мне раньше. Всегда можно что-то исправить.

– Откуда мне было знать, что вам можно довериться, мастер Кромвель? Мы обменялись письмами, только и всего. Дела Вулси, королевские дела. Я совсем вас не знал. И до сего времени не думал, что сподоблюсь.

В день отплытия появляется мальчишка из таверны алхимиков.

– Наконец-то! Что принес?

Мальчишка демонстрирует пустые ладони и тараторит на своеобразном английском:

– On dit [67] маги вернулись в Париж.

– Я разочарован.

– Вас не так-то просто найти, господин. Я пошел туда, где остановились le roi Henri со своей Grande Putaine [68] , спрашиваю je cherche milord Cremuel [69] , а они давай смеяться, еще и поколотили.

– Потому что никакой я не милорд.

– Уж тогда и не знаю, какие милорды в вашей стране!

Он предлагает мальчишке монетку за услуги, тот мотает головой.

– Я хочу поступить к вам на службу, мсье. Надоело сидеть на месте.

– Как тебя звать?

– Кристоф.

– А фамилия у тебя есть?

– Ca ne fait rien. [70]

– Родители?

Пожимает плечами.

– Сколько лет?

– Сколько дадите.

– Читать ты умеешь. А драться?

– А что, придется много драться chez vous ? [71]

Мальчишка широк в плечах, такого подкормить – и через пару лет его с ног не собьешь. На вид не больше пятнадцати.

– Были неприятности с законом?

– Во Франции, – роняет Кристоф небрежно, как другой сказал бы «в Китае».

– Ты вор?

Мальчишка втыкает в воздух воображаемый ножик.

– Что, до смерти?

– Ну, на живого тот малый не тянул.

Кромвель усмехается.

– Ты уверен, что хочешь зваться Кристофом? Сейчас ты еще можешь сменить имя, потом будет поздно.

– Вы поняли меня, мсье.

Иисусе, еще бы. Ты мог быть моим сыном. Он пристально вглядывается в мальчишку: нет, он не из тех юных разбойников, о которых говорил кардинал, оставленных им по берегам Темзы, и, весьма вероятно, у иных рек, иных широт. Глаза Кристофа сияют незамутненной голубизной.

– Тебя не пугает путешествие по морю? – спрашивает Кромвель. – В моем доме многие говорят по-французски. Скоро ты станешь одним из нас.

Теперь, в Остин-Фрайарз, Кристоф донимает его расспро-сами.

– Эти маги, что у них было? Карта зарытых сокровищ? Наставление по сборке, – мальчишка машет руками, – летающей машины? Машины, которая производитвзрывы, или боевого дракона, изрыгающего пламя?

– Ты слыхал о Цицероне? – спрашивает Кромвель.

– Нет, но хотел бы. Раньше я и про епископа Гардинера не слыхал . On dit вы отняли его клубничные грядки и отдали их королевской любовнице, и теперь он… – Кристоф замолкает, снова машет руками, изображая боевого дракона, – не даст вам покоя в этой жизни.

– И в следующей. Я его знаю.

Гардинер еще легко отделался. Он хочет сказать, она больше не любовница, но тайна – хотя совсем скоро о ней узнают все – принадлежит не ему.

Двадцать пятое января 1533 года, рассвет, часовня в Уайтхолле, служит его друг Роуланд Ли, Анна и Генрих венчаются, скрепляя обещание, данное в Кале. Никаких пышных церемоний, горстка свидетелей, молодые почти бессловесны, даже обязательное «да» приходится вытягивать из них чуть ли не силой. Генри Норрис бледен и печален: ну не жестокость ли заставлять его дважды смотреть, как Анну отдают другому?

Камергер Уильям Брертон выступает свидетелем.

– Так вы здесь или где-нибудь еще? – спрашивает Кромвель. – Вы утверждали, что умеете находиться в двух местах сразу, точно святой угодник.

Брертон злобно щурится.

– Вы писали в Честер.

– По делам короля, и что с того?

Они переговариваются вполголоса – в эту минуту Роуланд соединяет руки жениха и невесты.

– Предупреждаю еще раз, держитесь подальше от моих семейных дел. Иначе наживете неприятности, о которых и не помышляете, мастер Кромвель.