— А почему бы и нет?

— Не будь идиотом!

Джик устроился на стуле.

— Пусть он сам позаботится о себе, если позволил выкинуть себя с балкона третьего этажа.

Сара яростно набросилась на него:

— Как ты смеешь говорить такое?

— Нам не следует вмешиваться в его дела и дела его кузена.

Я усмехнулся. Сара услышала насмешливое эхо своих собственных слов, которые она с такой уверенностью произносила всего три дня назад. Сообразив, она раздраженно всплеснула руками.

— Ты просто мерзкая тварь! — сказала она.

Джик довольно засмеялся. Теперь он был похож на кота, наевшегося сливок.

— Мы ходили в галерею, — сказал он. — Она все еще закрыта. Мы обошли дом, залезли в садик с другой стороны и заглянули в стеклянную дверь. И знаешь, что мы увидели?

— Ничего.

— Именно так. Исчез мольберт с копией, имитирующей Милле. Все подозрительное спрятано. А оставшееся не вызовет вопросов.

Я немного изменил позу, отчего боль в одном месте уменьшилась, а в другом увеличилась.

— Если бы вы попали внутрь, то все равно ничего бы не обнаружили. Держу пари, вчера после полудня все концы были спрятаны в воду.

— Разумеется, — согласился Джик.

— А я поинтересовалась в мотеле у девушки-портье, спрашивал ли кто-нибудь о нас.

— Ну и что? Наверняка спрашивали.

— Да. Звонил по телефону какой-то мужчина. Кажется, после десяти утра. И он интересовался, остановился ли в мотеле мистер Тодд с двумя друзьями. Когда она подтвердила, он спросил номер комнаты, объяснив, что должен кое-что передать…

Вот так передача!

— Она назвала ему номер, но добавила, что он может оставить посылку у нее.

— Он, вероятно, посмеялся в ответ.

— У него могло не оказаться чувства юмора, — сказал Джик.

— Сразу после десяти? — переспросил я.

— Пока нас не было. Пожалуй, вскоре после того, как мы вышли из галереи… Вероятно, пока мы покупали купальники.

— Почему же она не передала, что кто-то спрашивал о нас?

— Она пошла выпить кофе и не видела, как мы вернулись. А потом забыла. Да она и не думала, что это важно.

— Здесь не так много отелей, — заговорил Джик. — Они позвонили из Мельбурна и, поговорив с Ренбо, переполошились, особенно когда узнали, что ты приобрел у него картину. А найти нас было несложно.

— Жаль, что не припрятал ее, — сказал я, но сразу вспомнил о Мейзи, которая спрятала свою картину и поплатилась домом.

— Что же теперь делать? — вздохнула Сара.

— Последний шанс попасть домой.

— Ты хочешь уехать? — спросила она.

Какой-то миг я прислушивался к страстным мольбам своего побитого тела, а потом подумал о Дональде, сидящем в холодном доме, и ничего не ответил.

— Молчишь? — сказала она наконец. — И все же, что мы будем делать дальше?

— Ну… прежде всего скажите девушке-портье в мотеле, что я еще слаб и, наверное, пробуду в больнице по меньшей мере с неделю.

— И это совсем не преувеличение, — вставил Джик.

— Скажите ей, что она может сообщить это всем, кто поинтересуется. Ну, а сами возвращайтесь в Мельбурн, оплатив наши счета, зарегистрируйте свои билеты на полуденный рейс, а мою бронь отмените. Потом, как все, поезжайте на автобусе в аэропорт…

— А как же ты? — непонимающе спросила Сара. — Когда ты собираешься выбраться отсюда?

— Тогда же, когда и вы, — ответил я. — Попробуйте придумать какой-нибудь несложный способ транспортировки спеленутой мумии в самолет, но чтобы никому не бросалось в глаза.

— Есть! — воскликнул явно обрадовавшийся Джик. — Я позабочусь обо всем.

— Позвоните в аэропорт и закажите мне билет на другую фамилию.

— Ладно.

— Купите мне какую-нибудь рубашку и штаны. Мои — в мусорном ящике.

— Хорошо.

— И все время имейте в виду, что за вами могут следить.

— Ты хочешь сказать, что нужно изображать на лицах печаль? — спросила Сара.

— Да.

— А когда мы прилетим в Мельбурн, что будет там? — спросил Джик.

— Вернемся в «Хилтон». Там все наши вещи, не говоря уже о моем паспорте и деньгах. Вряд ли Уэксфорд и Грин знали, что мы остановились именно в этом отеле. Так что там мы будем в полной безопасности. Да и другого выхода у нас просто нет: накануне кубка устроиться в Мельбурне будет непросто.