Робин с полным стаканом ледяного коктейля в руке лениво развалился в просторном и мягком садовом шезлонге, задрав повыше босые ноги. Встречая меня у самолета, прилетевшего в Майами, Робин называл меня «доктор Стюарт». Протягивая мне pina colada, он назвал меня «дорогим мальчиком» и сообщил, что этот напиток состоит из «ананасового сока, кокосового молока и рома. Вас это устроит, надеюсь?».

«Он не доверяет мне, — подумал я. — И я ему тоже». Доброе расположение часто заметно сразу. В Робине ничего такого заметно не было. Он словно играл со мной в шахматы.

Мы сидели на просторной веранде, выходящей на юг. С одной стороны простирался спокойный Атлантический океан. С другой веранду озаряли отсветы перистых облаков, золотеющих в лучах заката.

Крис редко пил спиртное, даже когда ему не предстояло вести самолет. Сейчас он беспокойно бродил от веранды к бассейну, расположенному чуть ниже, и разочарованно разглядывал золотые небеса.

— Крис, — снисходительно сказал ему Робин Дарси, — ступайте в дом и посмотрите погоду по телевизору. Если ваш великий бог Один бродит над Карибским морем, сюда он еще несколько дней не доберется.

Я спросил у Робина и Эвелин, случалось ли им сидеть вот так и смотреть на ураган. Они грустно улыбнулись моей наивности.

— Во время урагана так не посидишь, — заверила меня Эвелин. — Сразу снесет. А я-то думала, вы метеоролог! Метеорологу следовало бы знать такие вещи.

— Он все это знает, но только в теории, — сказал Крис, словно бы извиняясь за меня. — Он знает, как формируются ураганы, а почему — этого никто не знает. Он знает, почему они называются ураганами, но не знает, куда они движутся. Он физик-теоретик — а для метеоролога это большая редкость, — и ему следовало бы писать исследование на тему: «Почему», на которые никто не знает ответа, а не сидеть тут на солнышке со стаканом в руке; но сюда он приехал потому, что я обещал прокатить его верхом на урагане, а вовсе не затем, чтобы исследовать ром с ананасовым соком.

Робин стрельнул глазами в мою сторону и слегка развернулся ко мне вместе со стаканом.

— Это правда? — спросил он.

— Ну, этот вечер я не променял бы ни на что на свете, — сказал я и поднял к солнцу свой стакан. Однако напиток был мутным, как большая часть моих вопросов, и не пропускал света.

Робин не скупился не только на ром, но и на оплату телефонных переговоров. Он с почти нескрываемым энтузиазмом выслушал мой рассказ о циклоне, вызревающем над морем, названным в честь ужасных карибов, североамериканских индейцев, которые захватили острова и побережье и правили там безжалостной рукой, пока их в свою очередь не вытеснили Колумб и прочие европейцы.

Робин сообщил, что пираты там имеются и теперь — они рыщут в теплом синем море, как алчные акулы, захватывают яхты и убивают владельцев, — хотя, возможно, в наше время они все же менее кровожадны, чем когда-то. Робин с улыбкой добавил, что слово «кариб» происходит от того же корня, что и «каннибал».

Я позвонил в Центр оповещения об ураганах в Майами, и мой старый знакомый, с которым мы не раз говорили по телефону, сообщил мне последние известия о состоянии верхних слоев атмосферы.

— Один ползет в нашу сторону, — сказал он. — Ночью появились признаки созревания. Так что теперь уже можно сказать, что ты не зря прилетел сюда из-за океана. Позвони завтра, к тому времени должны появиться новые сведения. Циклон движется чрезвычайно медленно — миль шесть в час, если не меньше. Скорость ветра на уровне моря — тридцать пять миль в час, но «глаз» еще не сформировался.

— Пока что все вилами по воде писано, — сказал я Робину.

— Но похоже, что это все же будет ураган?

— А вам хочется, чтобы это был именно ураган? — полюбопытствовал я.

Мне казалось, что ему действительно этого хочется. Но Робин покачал своей очкастой головой и сказал:

— Нет, разумеется. Я живу здесь, во Флориде, уже сорок лет и каждый раз уезжаю с побережья, когда населению рекомендуют эвакуироваться. Нам еще повезло — на нашем берегу не бывает наводнений. В полумиле отсюда параллельно береговой линии проходит риф, он несколько сдерживает подъем воды и препятствует образованию крупных волн. А в других местах от наводнений гибнет гораздо больше народа, чем от самой бури.

Ну да, наверно, когда живешь в местности, через которую каждый год проносится по нескольку ураганов, поневоле изучишь кое-какую статистику, подумал я. Во второй вечер (столь же великолепный, как первый) Робин включил национальный метеорологический канал, чтобы мы могли посмотреть, как поживает Один.

Один поживал неплохо.

Жизнерадостный диктор сообщил, что давление в центре тропического циклона Один за последние два часа упало на двадцать миллибар. Почти неслыханно! Теперь Один был официально признан мощным тропическим штормом. Он порождал ветра скоростью около 65 миль в час, находился более чем в двухстах милях к югу от Ямайки и двигался точно на север со скоростью 7 миль в час.