– Люди, в массе своей - примитивные существа, - сказал Клемент, запивая жесткое горелое мясо водой.
– Они недалеко ушли от животных. Самое лучшее, что есть в человеке - душа, но он так мало заботится о ней.

– А на что похожа душа?
– спросила девочка, грызя орехи.

– Трудный вопрос. Никто точно не знает. Этого не знал даже Святой Мартин. Ты ведь слышала о Святом Мартине?

– Да, - важно кивнула она.
– Это такой могущественный бог, нет - пророк, о котором вспоминал мой отец, когда у него что-то не ладилось.

– Боюсь, что в твоем образовании большие пробелы, но за эти три дня я постараюсь восполнить некоторые из них.

– А чем ты занимался в монастыре?

– Всего понемногу… Но в основном иллюстрировал книги. Рисовал в них такие маленькие разноцветные картинки, размером где-то с твою ладонь.

– Я тоже умею рисовать, - похвасталась Мирра.
– Я бы тебе показала, но все рисунки остались дома. А нам, правда, нельзя вернуться обратно? Я имею в виду не сейчас, а хотя бы потом?

– Город сильно изменился, - сказал Клемент, - но не исключено, что он снова станет таким как прежде, как во времена моего детства. Но не думаю, что это произойдет в ближайшем будущем.

– В Плеске мне будут не рады.

– Почему?

– Зачем им лишний рот?
– она философски пожала плечами.
– Возможно, они вообще не захотят оставлять меня у себя, а отправят еще к кому-нибудь. К дальним-предальним родственникам. Лучше бы мне было остаться с родителями.

– Я отведу тебя в Плеск к тетке, хочешь ты этого или нет. Это мой долг и я обязан исполнить волю твоих…

– Ну, так пошли, - нахмурилась она.
– От зайца только косточки остались, чего зря сидеть?

– А как же твои ноги? Ты же устала.

– Какая тебе разница? У меня же будут болеть, а не у тебя.
– Мирра с каменным выражением лица сделал несколько шагов.

– Не туда. Нам в другую сторону, - сказал Клемент, тщательно затаптывая костер.
– Я рассчитываю к вечеру выйти к тракту и купить нам новую одежду на постоялом дворе.

– А чем плохо мое платье?

– Оно женское.

– А разве бывают мужские платья?
– возразила Мирра.

– Нам нужно переодеться, чтобы сбить с толку преследователей. Поэтому я стану крестьянином, а ты его сыном.

– Я - мальчишкой? Никогда!

– Как категорично… Но выбора у тебя все равно нет.

– Ты меня обстрижешь?- испуганно спросила девочка.

– Надо бы, но не стану. Купим тебе какую-нибудь шляпу и спрячем волосы под нее.

– А почему крестьянин не может путешествовать с дочерью?

– Потому что это нелогично. Мальчиков берут в помощники, когда отправляются на заработки, а девочек нет.

– А если у него одна единственная дочь?

– О, благой Свет! Тебе настолько этого не хочется?

– Да, не хочется.

– Ты упрямая.

– Я все равно не смогу вести себя как мальчишка и меня сразу же раскусят.

– Ладно, будем считать, то ты меня уговорила. А что ты скажешь о, - Клемент похлопал по своему не слишком толстому кошельку, - накидке с капюшоном? Мне не нравятся твои голые руки. У тебя же совсем нет одежды, а все идет к тому, что с каждым днем будет только холоднее.

– Да, это хорошая идея, - кивнула девочка.
– Можно я выберу цвет сама?

– Как тебе будет угодно. Но только не красный. Мы будем привлекать слишком много внимания.

– Она обязательно должна быть теплой и мягкой. Почему ты улыбаешься?

– Да так… Раньше я всегда перед едой молился, а в этот раз не успел. Мысль о молитве заглушило чувство голода.

– Я никогда не понимала монахов, хотя они мне всегда нравились. Это так красиво, когда мужчины носят одинаковую одежду. Тебе идет ряса.

– Спасибо, - ответил сбитый с толку Клемент, не зная как реагировать на подобное заявление.
– Но меня меньше всего беспокоит, как я выгляжу. Монаха волнует тело, а не душа.

– Душа есть не просит, - ответила Мирра, и погрустнела, вспомнив недавний обед. От него не осталось ни кусочка.

Они продолжали разговаривать, постепенно сворачивая в сторону трактата проходящего близ Плеска. Село, куда они направлялись, не могло похвастать размерами, оно было небольшое и в нем жило около тысячи человек. Но Плеск был довольно зажиточен. Фактически в каждом хозяйстве, кроме приличного надела пахотной земли и сада была лошадь и корова, а то и две-три. Клементу хотелось думать, что Мирре будет хорошо у своей тетки. Было бы обидно, если это сообразительное, доброе создание, попадет в дурные руки.