— Там может прятаться любая мерзкая тварь, — заметил он.

— Верно, — подтвердил я. — Но об этом я бы тревожиться не стал.

— Почему?

— Кажется, я начинаю понимать.

— Тебе нетрудно объяснить, что происходит?

— На это уйдет слишком много времени. Просто подожди. Скоро все выяснится.

Мы миновали еще один боковой коридор. Похожий на прежний, но немного другой. Желая скорее выяснить истину, я ускорил шаг. Еще один боковой переход. Я побежал… Еще один… Рядом со мной тяжело топал Юрт, эхо подхватывало звук наших шагов. Вперед. Вперед. Скорей. Еще один поворот. А потом я сбавил скорость, потому что коридор уходил дальше, а наша тропинка изгибалась влево, исчезая под массивной, обитой железом дверью. Я протянул руку туда, где должен был быть крючок, нащупал его, снял висевший там ключ. Вставив в замок ключ, я повернул его, потом вынул и повесил на место.

— Мне тут не нравится, — заметил Фракир.

— Знаю.

— Похоже, ты знаешь, что делаешь, — заметил Юрт.

— Да, — кивнул я и добавил — До сих пор знал, так как понял, что дверь открывается не внутрь, а наружу. — Я взялся за массивную ручку на левой стороне двери и принялся тянуть.

— Может, объяснишь, куда нас занесло? — спросил он.

Огромная дверь заскрипела, медленно открылась, и я отступил.

— Удивительно похоже на Колвирские пещеры под Амберским Замком, — ответил я.

— Замечательно, — сказал он. — А что за дверью?

— Очень напоминает вход в пещеру, где помещается Амберский Лабиринт.

— Отлично, — сказал он, — Стоит мне ступить туда и скорее всего я превращусь в струйку дыма.

— Я так не думаю, — сказал я. — Перед тем, как пройти Лабиринт, мы привели Сухьи взглянуть на него. Близкое родство нимало ему не повредило.

— Наша мать прошла Лабиринт.

— Да, верно. Честно говоря, по-моему, при Дворе любой, кто связан кровным родством, может пройти Лабиринт, то же относится и к моим амберским родственникам и Логрусу. По преданию, все мы состояли в родстве в туманном и таинственном прошлом.

— О’кей. Пойду с тобой. Там ведь хватит места, чтобы идти, не касаясь его, да?

— Да.

Я открыл дверь до конца, придержал ее плечом и заглянул внутрь. Да, это был он. Я увидел, что наша светящаяся тропинка обрывается в нескольких дюймах за порогом.

Сделав глубокий вдох, я выругался.

— Что такое? — спросил Юрт, пытаясь разглядеть что-нибудь из-за моей спины.

— Я ожидал другого, — ответил я.

Посторонившись, я дал глянуть и ему. Несколько секунд он не отрываясь смотрел, потом сказал:

— Не понимаю.

— У меня тоже никакой уверенности, но я собираюсь кое-что выяснить.

Я вошел в пещеру. Юрт последовал за мной. Это оказался не тот лабиринт, который был мне знаком. Или, точнее, он был тот — и не тот. Общие очертания были такими же, как у Амберского Лабиринта, только сломанными. Линии в нескольких местах стерты, разрушены, каким-то образом смещены. А может, они с самого начала оказались не на своих местах. Промежутки между линиями, обычно темные, оказались светлыми, бело-голубыми, а сами линии — черными. Словно очертания и фон поменялись местами. Я смотрел на освещенную зону, и мне показалось, что по ней медленно прошла рябь. Но самым главным отличием было не это: в центре Амберского Лабиринта нет огненного кольца и женщины в нем. Женщина была мертвой или находилась в глубоком обмороке, возможно, на нее наложили заклятье. И, конечно же, эта женщина должна была оказаться Корал. Я понял это сразу, хотя пришлось ждать больше минуты, чтобы сквозь языки пламени я смог разглядеть ее лицо. Пока я стоял и смотрел на нее, массивная дверь позади нас закрылась. Юрт тоже долго стоял, не двигаясь, и только потом заговорил:

— Смотри-ка, твой Камень при деле! Сейчас от него столько света, что видно твое лицо!

Опустив глаза, я заметил, что самоцвет вспыхивал ржаво-красным светом. Из-за пронизывающего Лабиринт бело-голубого сияния и мерцания огненного круга я не заметил, что Камень начал подавать признаки жизни. Я приблизился на шаг, ощутив такую же волну холода, как от ожившего Козыря. Должно быть, это и был один из тех Сломанных Лабиринтов, о которых рассказывала Ясра, — один из тех Путей, посвященными которых были они с Джулией. Значит, я находился в одном из Отражений неподалеку от настоящего Амбера. Мысли замелькали у меня в голове с ужасающей быстротой. Я только недавно осознал, что Лабиринт, возможно, на самом деле способен чувствовать. Значит, и Логрус тоже может обладать такими способностями. О разумности действий Лабиринта можно было догадаться уже тогда, когда Корал, пройдя его, попросила перенести ее по его усмотрению. Что он и сделал — отправил сюда, а связаться с ней через Козыри не удавалось из-за ее состояния. Она исчезла, и я тут же обратился к Лабиринту. Он, как мне казалось теперь, чуть ли не играл со мной, переместил меня из одного конца своей пещеры в другой, явно пытаясь доказать мне свою способность чувствовать. К тому же он просто умеет чувствовать, решил я, поднимая Камень Правосудия и заглядывая в его глубины. Лабиринт умен. Образы в Камне показали, что от меня требуется такое, что при других обстоятельствах я бы делать не пожелал. Когда, наконец, тот странный край, по которому меня провели в рыцарском странствии, остался позади, мне, чтобы выбраться отсюда, стоило лишь пролистать Колоду, вытащить Козырь и кого-нибудь вызвать. Я вызвал бы даже образ Логруса и предоставил бы ему выяснить с Лабиринтом отношения в поединке, а сам тем временем ускользнул бы прочь из Отражения. Но в самом сердце Сломанного Лабиринта, в огненном кольце, спала Корал… Вот чем Лабиринт удерживал меня. Должно быть, он что-то понял, еще когда Корал проходила его, составил план и в нужный момент вызвал меня. Ему хотелось, чтобы я починил именно это его подобие, пройдя по Сломанному Лабиринту с Камнем Правосудия, чтобы исправил изъяны здесь, подобно тому, как Оберон исправил повреждение в настоящем Лабиринте. Результат для Оберона, конечно, был весьма печален — он погиб… С другой стороны, Король имел дело с подлинным Лабиринтом, а это — всего лишь одно из его подобий. Кроме того, отец заделал царапину в своем собственном эрзац-Лабиринте и выжил. Почему я? Интересно. Потому ли, что я — сын того человека, которому удалось создать еще один Лабиринт? Из-за того ли, что во мне существует образ не только Лабиринта, но и Логруса? Просто потому, что я оказался под рукой и меня можно было принудить к этому? А может, имело значение все это вместе?

— Как ты думаешь? — крикнул я. — Есть у тебя ответ?

Пещера завертелась. У меня закружилась голова, и я потерял ориентацию. На другой стороне Лабиринта, спиной к массивной двери, виднелся Юрт.

— Кто это сделал? — крикнул он.

— Это не я.

— Ах, так…

Он медленно двинулся вправо и шел, пока не уперся в стену. Держась за нее, он стал пробираться по окраине Лабиринта, как будто боялся подойти к нему ближе, чем нужно, и в то же время не решался отвести от него взгляд. Отсюда Корал за огненной изгородью была видна немного лучше. Забавно. Сильных эмоций это не вызывало. Мы не были любовниками, не стали даже близкими друзьями. Мы познакомились всего за день до этого, долго гуляли по окрестностям города и под Дворцом, вместе обедали, выпили по бокалу вина, немного посмеялись. Познакомься мы получше, возможно, выяснилось бы, что не выносим друг друга. И всё-таки общаться с ней мне нравилось, и стало ясно, что я не прочь иметь побольше времени, чтобы узнать Корал получше. Ещё я чувствовал себя отчасти виноватым в ее теперешнем состоянии. Не будь я тогда столь беспечен и неосторожен… Другими словами, Лабиринт поймал меня на крючок. Хочешь освободить ее — придется чинить. Языки пламени кивнули в мою сторону.

— Грязный трюк, — вслух сказал я.

Языки пламени опять кивнули. Я продолжал изучать Сломанный Лабиринт. Почти все, что мне было известно об этом явлении, я почерпнул из разговора с Ясрой. Но мне вспомнилось, что она сказала: посвященные Сломанного Лабиринта ходят по промежуткам между линиями, а образы в Камне приказывали идти по линиям, как в настоящем Лабиринте. Я припомнил рассказ отца и понял, что это не лишено смысла. Так можно проложить среди изъянов правильный путь. Мне ведь нужно было не дурацкое посвящение с прогулками между линий. Юрт добрался до дальнего конца Лабиринта, повернул и пошел в мою сторону. Когда он оказался на уровне разлома во внешнем контуре, из того на пол хлынул свет. Он коснулся ног Юрта, и лицо его сделалось мертвенно-бледным и страшным. Юрт завизжал и стал таять.