— Ах ты, прыткий артефакт, — завопил Логрус.

— Поберегите комплименты, — сказал Призрак, — и дайте мне то, чего я хочу.

— Мне ничего не стоит вырвать его у тебя, — отозвался Лабиринт.

— А мне — разорвать тебя в клочки и развеять их, — заявил Логрус.

— Вы оба ничего не сделаете, — ответил Призрак, — потому что, сосредоточь вы свое внимание и энергию на мне, — окажетесь уязвимыми друг для друга.

У меня в голове раздался смешок Дворкина.

— Скажите, зачем вообще нужен этот спор, — продолжал Призрак, — ведь прошло столько времени с тех пор, как он разгорелся в прошлом.

— Из-за того, что недавно сделал этот перебежчик, равновесие сместилось в пользу Лабиринта, — ответил Логрус, и над моей головой полыхнуло — наверное, чтобы ни у кого не оставалось сомнений, кто этот вышеупомянутый перебежчик.

Почувствовав запах паленых волос, я отвел от себя огонь.

— Минуточку! — закричал я. — Выбирать было особенно не из чего!

— Но слово было за тобой, — взвыл Логрус, — и ты выбрал.

— Действительно, он сделал выбор, — отозвался Лабиринт, — но это только восстановило равновесие, нарушенное тобой в свою пользу.

— Восстановило? Ты сместил его в свою пользу! Вдобавок перевес оказался на моей стороне случайно, спасибо отцу этого предателя, — последовала еще одна шаровая молния, и я опять отвел ее. — Я тут ни при чем!

— Вероятно, без твоего наущения не обошлось.

— Если сумеешь принести мне Камень, — сказал Дворкин, — можно будет убрать его за пределы досягаемости обоих до тех пор, пока не решится этот спор.

— Не знаю, сумею ли я заполучить его, но при случае попробую, — пообещал я ему.

— Отдай Камень мне, — говорил Логрус Призраку, — и я тебя заберу с собой, ты станешь моим Первым Приближенным.

— Ты — процессор данных, — соблазнял его Лабиринт. — И я дам тебе звание, которым не владеет никто во всем Отражении.

— Я дам тебе могущество, — перебил его Логрус.

— Неинтересно, — ответил им Призрак, золотой цилиндр закрутился и исчез.

Пропало все — и Камень, и девушка. Логрус в бешенстве взвыл, Лабиринт зарычал, и Знаки обеих Сил ринулись навстречу друг другу, чтобы столкнуться где-то неподалеку от комнаты Блейза. Я воспользовался всеми защитными заклинаниями, какие только знал. Чувствовалось, Мондор позади меня сделал то же самое. Я прикрыл голову руками и подтянул колени к груди. Вокруг все сотряслось, было очень светло, но не доносилось ни звука. Я падал. Куски древних замковых камней сыпались на меня со всех сторон. Я понимал, что влип по уши и, может быть, вот-вот умру, так и не получив возможности показать, как могу проникать в природу вещей. Лабиринт пекся о детях Амбера не больше, чем Логрус о детях Двора Хаоса. Борьба шла за космические принципы. Сила Единорога встретилась с силой Змеи! А Лабиринт с Логрусом были всего лишь геометрическими проявлениями двух этих миров. Им не было дела до нас с Корал, до Мондора, наверное, даже до Оберона или самого Дворкина. Мы были пустым местом, в крайнем случае — их орудиями, иногда надоедливыми, так что при случае можно было нас использовать, а если обстоятельства оправдывали это, то и уничтожить.

— Дай руку, — сказал Дворкин, и я увидел его, словно при Козырном контакте. Я дотянулся к нему… и свалился у ног Дворкина на расстеленный на казенном полу пестрый ковер, в тон самой комнате без окон, которую однажды описал мне отец. Она была полна книг и экзотических вещей, ее освещали висевшие в воздухе чаши с огнем, но что их поддерживает, не было видно.

— Спасибо, — сказал я, медленно поднимаясь, отряхиваясь и растирая ушибленное бедро.

— Уловил касание твоих мыслей, — сказал он. — Наверное, не все, а только часть их.

— Уверен. Иногда мне нравится то, что мои мысли можно прочесть. А сейчас я думал о том, сколько из того, о чем они спорили, соответствует истине.

— В их понимании — все, — стал объяснять Дворкин, — недоразумения получаются из-за того, как они толкуют действия друг друга. Кроме того, каждый из них не прочь сделать шаг назад или спрятаться за благовидный предлог. Например. Так как поломки Лабиринта усиливают Логрус, то не исключено, что именно поэтому Логрус влиял на поступки Бранда, стремившегося уничтожить Лабиринт. Но Логрус тут же мог объявить, что действия Бранда — это возмездие за День его Сломанных Отростков, хотя День этот был много веков назад. Понимаешь?

— Никогда не слыхал о нем, — сказал я.

Он пожал плечами:

— Неудивительно. Важно это было только для них. Я вот о чем: спорить так, как делают это они, значит держать путь прямиком к более ранней стадии развития, к первопричинам, доверять которым никогда не стоит.

— И каков же ответ?

— Ответ? Мы не в школе. Эти ответы имеют значение только для философов, на практике их не применишь.

Он налил из серебряной фляги в маленькую чашечку зеленой жидкости и передал ее мне.