– Ыыыр! – произнес он с придыханием.

Вон как дрожит, несчастная.

…за свою недолгую жизнь Казимир успел сменить три зверинца и свести знакомство с дальними южными родичами, которые во льдах не выживали.

Новая знакомая чем-то весьма на них походила.

Но от щедрого предложения отказалась.

– Может, не надо?

Себастьян смотрел на Казика.

Казик – на Себастьяна… и взгляд-то выразительный… устав ждать, Казик просто сгреб понравившуюся ему панночку в охапку, дыхнув на ухо вонью.

– Уыыы, – пропел он нежно. – Уааа…

– Может, – Себастьян попытался вывернуться из нежных, но крепких объятий, – не надо «уааа»?

Казик был не согласен категорически.

– Ыыыргых! – Он вытянул нижнюю губу и, наклонившись к уху, томно засопел.

От сопения у Себастьяна волосы на затылке шевелились.

– Улыбайтесь! – велел фотограф. – Обнимите его за шею!

Сам бы и обнимал, если такой умный… но Себастьян оскалился и обвил могучую шею Казика руками.

– Уугу! – одобрительно сказал тот. – Агррра!

Лолочка целиком выбралась из пещеры и села на ледяную глыбину, всем своим видом демонстрируя негодование. В мужчинах она разочаровалась, и крепко. Стоило отвернуться на секундочку, отвлечься, можно сказать, по своей девичьей надобности, как тут же появляется какая-то страшидла немочная, которая почти-жениха и уводит.

А он, разом позабыв про Лолочкины многопудовые прелести, знай себе щупает страшидлу эту и ласково так что-то на ушко шепчет. Уже и блох искать полез.

И выражение морды при том самое что ни на есть идиотское.

– Ах! – Лолочка испустила громкий вздох и лапу выставила.

Лапы у нее были удивительно длинными, поросшими мягкой густой шерстью. Блохи в ней водились крупные, сытные и приятно щелкали под пальцами.

Но неверный Казик невесту и взглядом не удостоил.

– Орм! – Склонившись над темной головой разлучницы, он старательно копошился, надеясь отыскать хотя бы крошечную, самую завалящуюся блоху.

Себастьян терпел.

Как ни странно, но Казиковы пальцы волосы перебирали бережно, не дергая и не выдирая. А на морде ледяной гориллы было выражение предельной сосредоточенности.

– Уууй! – Лолочка томно сползла с камня и потянулась, демонстрируя прямую спину. Перевалившись на бок, она застыла в позе ожидания, устремив взгляд куда-то в сторону…

И Казик все ж обернулся.

Лолочка была хороша… крупная, приятно-полнотелая, она пахла льдом и влажной шерстью, которая сразу привлекла Казиково внимание.

Ну и еще голый бледно-голубой живот, который Лолочка поглаживала.

– Ах… – Она взмахнула рукой, и когти ее скользнули по ледяной глыбине, издав душеволнительный звук, от которого Казиково сердце затрепетало. Он качнулся было, почти выпустив добычу из рук, но в последний момент передумал.

Лолочка была прекрасна.

Но капризна.

Он уже устал ходить возле пещеры, носить к ней и сосульки, и куски льда, которые, демонстрируя силу и стать, раскалывал о собственную голову. Нет, голова не болела, но болели плечи, потому как куски Казик со всей ответственностью выбирал крупные, солидные.

А Лолочка только отворачивалась.

– Урм. – Он решительно повернулся к Себастьяну и, заглянув в глаза, произнес: – Агху!

– Что, не дает? – Себастьян сочувственно похлопал гориллу по могучему плечу.

Страх исчез.

– Оуррры!

– Бывает, друг, бывает… бабы – они такие, никогда не поймешь, чего им на самом деле надо… бывает, ты к ней со всей душой… цветы, конфеты, а она, как твоя, только задницей крутит.

– Ахха…

Лолочка нахмурилась.

Она повернулась другим боком и губы вытянула, надеясь, что Казик оценит и губы, и плоский нос ее с вывернутыми ноздрями, из которых торчали длинные белые волосы, и щеки, густо усыпанные бородавками…

– Ничего, друг, потерпи, – сказал Себастьян, преисполнившись сочувствия. – Сейчас мы ее уломаем.

– Мгы?

– Только башкой не крути…

Казик мотнул.

Понимал ли? Но, обхватив Тиану одной рукой, второй он бережно погладил ее по голове.

– Уаггры. – Он произнес это гулким шепотом.

Лолочка поднялась. Она обошла неверного кавалера по дуге, двигаясь медленно, то и дело останавливаясь и принимая позы картинные, призванные наглядно продемонстрировать нечеловеческую ее красоту. Она то вытягивала губы, то проводила ладонью по кустистым бровям, то изгибалась, поворачиваясь к Казику тылом. Солнце играло на чешуйчатых ягодицах, подчеркивая их размер и идеальную округлую форму.