Сорок два дня… Сорок два дня от Нирола не было никаких вестей. Яна первое время по несколько раз в день бегала в комнату связи, требуя от Смотрителя хоть какую-нибудь информацию. Потом нервное возбуждение сменилось депрессией. Ей казалось, что муж исчез из её жизни навсегда, как когда-то мама, папа и брат. Она перестала есть, спала по несколько часов, а всё оставшееся время проводила в смотровой комнате, где сидя неподвижно смотрела в черноту космоса, не замечая и не слыша ничего вокруг. Приблизительно на десятый день этого сумасшествия Тамарис, которая уже не могла спокойно смотреть на то, как Яна погружается в пучину беспросветного отчаяния, решительно вытолкала её из зала с прозрачным куполом и утащила на кухню.

— Немедленно ешь! — она сунула Яне в руку ложку. — И прекрати изводить себя! Когда Нирол вернётся, то обязательно спросит, как это мы довели его любимую жену до состояния свеженького трупика. И что мы ему ответим? Что это она сама так решила подготовиться к торжественной встрече?

— Когда Нирол вернётся… — голос Яны бел тусклым. — Когда Нирол вернётся… Он не вернётся… Они все не возвращаются. Все… Мама… Папа… Серёжка… Сашка Иванов… А теперь и Нирол… Все… И я не хочу возвращаться…

Прекрати, — Тамарис сбавила тон. — Он обязательно вернётся. Мы ведь все его ждём, правда девочка? Он вернётся и вы подарите нам внучку или внука… А для этого тебе надо хорошо кушать, — она снова вложила в руку Яне выпавшую ложку. — Давай, моя хорошая.

С этого дня Яну больше не оставляли одну. Свекровь и оба свёкра ради такого случая забросили все свои изыскания и поиски. Они дружно старались вытащить девушку из депрессии. Полёты в открытый космос в одних только силовых пузырях, своей прозрачностью создающих впечатление, что человек находится прямо среди звёзд, визиты на другие планеты системы, некоторые из которых оказались, к огромному сожалению Яны, безжизненными, а некоторые носили видимые следы изменения ландшафта- всё это стало обычным делом. Очень часто в полёте Яна слышала какую-то музыку. Едва слышно, на пределе человеческого восприятия. Первое время она не обращала внимания на неё, считая, что ей показалось. Но чем дольше и чаще были вылазки в космос, тем яснее становилось, что мелодия ей не почудилась. С некоторой тревогой она поделилась этим с Тамарис.

— Тебя это расстраивает? — женщина спокойно отнеслась к необычной новости.

— Не знаю… Я, наверное, сошла с ума от беспокойства? — Яна неуверенно помялась. — Это необычно. А вы слышите нечто подобное?

— С тобой всё в полном порядке. Я-не слышу. Именно музыку- нет. Но иногда, когда во время отдыха я встречаю рассвет на каком-нибудь планетоиде, мне слышатся голоса. Всегда спокойные и доброжелательные. Что они говорят, мне не понятно. Это слышится как отдалённый шепот, в котором невозможно разобрать отдельные слова. После таких прогулок у меня проясняется сознание, возникают новые идеи, словно мне их кто-то нашептал. Мы уверены, что это сама Вселенная говорит с нами. А что тебе сейчас хочется сделать?

Яна огляделась вокруг. Они стояли на летящем сквозь вакуум небольшом астероиде. Вокруг только чернота, разбавленная горохом ярких алмазов. А где-то вдали маленьким диском светилось местное солнце, совершенно не мешая наблюдать звёздное великолепие вокруг.

— А музыку можно нарисовать? — неожиданно спросила она. — Мне хочется рисовать. Но не красками, не карандашами или ещё чем-то таким… Не знаю как сказать… Мне хочется рисовать просто руками. Вот как бы пальцами, ладонью… Не могу понятнее объяснить… — уже совсем беспомощно закончила она и вопросительно посмотрела на Тамарис.

— Я поняла тебя, не волнуйся ты так. Давай-ка сейчас вернёмся в лабораторию. Там стоит кое-какая старая аппаратура, ещё с каких-то древних времён. Но исправная. Умели предки делать, — она добродушно усмехнулась. — И мне кажется, это именно то, что тебе надо сейчас.

— Хм… Как-то так необычно. Я захотела рисовать, и тут же сразу нашлось чем… Странно, не правда ли?

— Ничего странного, — Тамарис обняла девушку за плечи. — Ты слышишь музыку, хочешь её рисовать. А мне шепчут, как это можно воплотить в жизнь. Я ведь об этом агрегате напрочь забыла. Стоит в дальних запасниках. А вот поди ж ты, как только ты заговорила о своём желании, как кто под руку толкнул, вспомнила… Значит так тому и быть. Полетели!

Действительно, после непродолжительных поисков, к которым были подключены Пэтрик с Кларком, искомая вещица была найдена. Это был дымчатый прямоугольник из непонятного Яне вещества размерами приблизительно метр на полметра, с выемками на верхней плоскости, предназначенных, по всей видимости, для ладоней.

— Вот! — Кларк смахнул несуществующую пылинку. — Кладёшь сюда руки, — он указал на углубления, — потом закрываешь глаза и настраиваешься на мелодию. А дальше сама разберёшься. Если захочешь сохранить нарисованное, просто дай команду.

— А музыка будет слышна кому-нибудь кроме меня? — забеспокоилась Яна. — Я мешать не буду?

— Некому тут мешать. Кроме нас четверых в лаборатории никого больше нет и гости не предвидятся.

— Мы тут одни? — Яна, погружённая в свои переживания никогда не задавалась вопросом о численности персонала станции.

— Янни, девочка, разве Нирол тебе не говорил, что это наша личная лаборатория? Так что успокойся и не нервничай. Занимайся чем тебе хочется, только не забывай кушать.

— Тогда я в смотровой зал пойду, — Яна решила переварить информацию позже, а, может, уже устала удивляться регулярно сваливающимся на её голову новостям. Только теперь она стала понимать, что совершено ничего не знает о жизни на Варне, сознательно отгородившись от внешнего мира так, как она делала в своё время в детском доме. — Там к звёздам ближе.