Марик осознал, что стреляют. Кажется, со всех сторон. Увидел, как распахнулась дверь офиса – согнувшийся Олег, пошатываясь, выбежал во двор, не разгибаясь, выстрелил из пистолета в сторону окон. Упал…

Стреляли из офиса, из пристройки КПП… Господи, даже вроде и «ручник» садит… Взвизгнула срикошетившая от дверцы пуля… Замедленно крутанулась башня «бэтээра» – плюнула гулкой короткой очередью. За спиной Марика тяжелые шестидесятиграммовые пули кололи кирпич – по бронежилету лупануло крошкой…

Изза кормы «сто сорок третьей» на четвереньках выбежал Равиль:

– Мля, да сколько их…

– За угол отходим! Положат…

– Стой! Сигнал же! Это «1А».

Точно – «очаг организованный вооруженный».

Равиль упал на переднее сиденье, потянулся к рации.

– Послушайте, это совсем не то, что вы думаете, – хрипло сказал Сашка, скорчившийся на заднем сиденье.

– Автомат хватай, мля! За угол…

Хлопнул выстрел. Марик видел, как дернулись ноги Равиля. Собственно, и как Сашка выстрелил в затылок другу, тоже отчетливо видел. Только не поверил.

– Ты…

Сашка толкал дверь – она била в грудь Марика, глухо стучали магазины в «разгрузке». Лицо у Сашки было отсутствующее. Вытягивал руку с ПММ – дверь мешала, неловко сгибал кисть…

– Ты… – Марик машинально отталкивал от себя дверь.

Сашкин ПММ выстрелил – Марика хлопнуло по ноге. Падая на асфальт, командир 143ЮЗ одной рукой вскинул автомат. В магазине оставалось патронов восемь – почти в упор долбили в бронежилет, отбрасывали Сашку обратно на сиденье… последние две пули вошли в подбородок и выше. Лицо Сашкино перестало быть Сашкиным. Да и голова… К лучшему – пусть его в Медцентре не сканируют и не режут. Господи, мир такое дерьмо…

Марик навалился на спину Равиля, дотянулся до рации, ткнул в «горячую» кнопку «А1». Задернул шторку «писюка». Над машиной пронеслась очередная очередь КПВТ – разлетался кирпич стены. Марик нащупал застежку на бронежилете Равиля – «липучка» поддаваться не желала, – выковырял магазин, поменял в своем АКС. Выходить из «сто сорок третьей» не хотелось. Здесь были свои. Хоть и мертвые. В лобовое стекло пули били часто, словно ктото нарочно расчищал. От открыточной обезьянки осталась лишь нижняя часть. Комуто везет – хвостто уцелел… Марик вытащил у водителя еще один магазин и сполз со спины, осыпанной сверкающей крошкой.

Ногу пронизывала саднящая боль. Такая, что хотелось бросить автомат и орать, орать…

Командир патруля 143ЮЗ стиснул зубы и попытался встать. Рухнул, ударившись головой о машину. На миг потемнело в глазах. Господи, аж до яиц болью прожгло. Наверняка кость задело. По машине все еще били – «ГАЗШанс» вздрагивал, но закрывал от автоматных пуль. Марик трясущейся рукой потянулся к разгрузке – пакет первой помощи, ногу перетянуть. У Сашки на прикладе резиновый жгут был намотан…

За рассыпавшимися полетами мелькнули фигуры – Марик оперся на локоть, дал очередь… Один упал, остальные бежали к пандусу. Упорно, глупо. Мужчина в спецовке на ходу стрелял из пистолета – ствол «макарова» прыгал, посылая пули то в навес пандуса, то в груду полетов. Рядом с рабочим бежала тетка, сжимающая такелажный крюк навроде большой кочерги. Щеки кладовщицы дрожали в такт шагам, и вся она была такая полная, крупная, распаренная. На маму похожа, когда та с огорода возвращалась…

Марик попытался вспомнить молитву, не вспомнил и, бесполезно шепча губами, прицелился… Две очереди – упали оба: мужик замер, кладовщица еще ворочалась, пытаясь опереться на «кочергу»…

Снова громыхнул своей дурой бэтээр. Не попал. И, похоже, клинит ленту…

Уходить нужно. Машина защищает, но почти ничего не видно. И обойдут, обойдут…

Марик осознавал, что до угла не доберется. До края пандуса еще можно – машина прикрывает. Дальше метров двадцать по открытому – там и двуногому проскочить трудно. В другую сторону? Там два десятка ярких бочек и газовые баллоны – туда не стреляют. Наверное, бояться задеть: бабахнет – фейерверк еще тот. Впрочем, уж грохот крупнокалиберного в округе наверняка слышат. Только пока в координации сообразят, пока силы сориентируют… Здесь патрулем не обойдешься. Маневровая группа, а лучше спецназ…

Марик полз, рывками волоча ногу. Боль заставляла орать при каждом движении. Машина перестала прикрывать – патрульный оказался на виду бронетранспортера. Но в бэтээре, уже понятно, сидел какойто «тормоз». Марик дотянулся до рассыпавшихся поддонов. Нога, видимо, за чтото задела – заставив взвыть. Только бы не вырубиться. Добьют, суки.

От бочек остро пахло какойто химией. Марик ухватился за поддон, навалился животом. Наверх надо. На пандус. Колоны прикроют, дверь там толстая, железная. Можно отбиваться – хрен подойдут. Хотя бэтээр сметет вмиг. Если попадет, криворукий…

Поддоны как занозистая лесенка – местами пули покромсали. Высота до пандуса полтора метра, а фиг запрыгнешь. Марик ухватился за искромсанные доски и выпрямился на одной ноге. На виду, но боль в ноге была такая, что уж все равно. А, это не жизнь!!!

Вопя от боли, Марик кинул свое тело вверх. Ногти срывались о рифленый металл края пандуса. Упал животом, пополз… Боль от раздробленной голени пронзала до головы.

– Аааааааааа! – патрульный перевернулся на спину. Сквозь темноту в глазах видел, как бегут от здания и ворот. Машинально давил на спуск и отползал, отталкиваясь здоровой ногой. Там падали – старлей в форме не по росту свалился уж точно… Сыпал гильзы АКС, мелькали тусклые искры от рикошечущих об металл пандуса пуль… Сдохнуть, сдохнуть быстрей! Ой, жизнь какая больная…