Вывод этот находится в явном противоречии с многократными утверждениями Никитина о его верности христианству — утверждения эти, как мы уже отметили, отвергаются Г. Ленхофф как ложные. Но предполагаемый «путь Никитина от православия к отступничеству» противоречит также поведению и судьбе автора «Хожения». Как и обращение в христианство, обращение в ислам совершается путем определенного обряда — но в мусульманстве, в отличие от христианства, обряд этот имеет ясную и очевидную форму обрезания. Если Никитин в Индии обрезался, то ехать после этого на Русь (а ведь он не остался в татарском Крыму, а направился дальше к Смоленску) было самоубийственным актом. За отступничество бывший православный христианин подвергался у себя на родине тягчайшему наказанию — ему могла грозить даже смертная казнь. 38Если же Никитин этого решающего обряда не совершил — то

35Lennhoff G. BeyoDd Three Seas : Afanasij Nikitin’s Journey from Orthodoxy to Apostasy. East European Quarterly, vol. XIII, N 4, December 1979, p. 431, 434, 435. 445.

36Там же, p. 437, 441.

37Там же, p. 442, 444.

38Уже под 1262 г. Лаврентьевская летопись сообщала о казни монаха-веро- отстутшика Зоей мы, осужденного за обращение в мусульманство (ПСРЛ, т. L

чего стоило его обращение в «правую веру» в глазах мусульман? Скрыть свою принадлежность или не-принадлежность к исламу было одинаково невозможно и в Индии и на Руси — и одинаково опасно в обеих землях.

Нарисованная исследовательницей эволюция автора «Хожения» «от православия к отступничеству» также не выдерживает критики. Фраза: «За молитву святых отецъ наших, господи Исусе Христе, сыне божий, помилуй мя, раба своего грешного Афонасья Микитина сына» была сказана Никитиным не в начале его пути и не тогда, когда он начинал свои записки. Фраза эта читается лишь в Троицком списке (л. 369) и, как и фраза о хожении «за три моря», могла быть написана только задним числом — по завершении записок. С другой стороны, никакой двусмысленности в рассказе Никитина о том, что из-за гибели «книг» ,(т. е. богослужебных книг) он затруднялся с определением православных праздников, нет. Календарь древней Руси был, как и в наше время, солнечным, но так называемые переходящие праздники, и в первую очередь пасха, определялись на основе довольно сложных соотношений между солнечным и лунным календарем; для установления ежегодно переходящей даты пасхи служила специальная таблица—«пасхалия». Календаря и пасхалии, очевидно, и лишился Афанасий при ограблении. В мусульманских странах употреблялся иной календарь — лунный. Мог ли Никитин вычислить пасху без пасхалий? Первое время (особенно в Иране, где он еще встречался с единоверцами), наверное, мог: дело в том, что в древнерусском календаре существовал не только счет дней, но и счет недель — каждая неделя (включая пасхальную) имела свое имя. Если Никитин в начале вел счет не только дней, но и недель, то он мог установить день пасхи и без пасхалии; однако долго держать в памяти эту сложную систему было трудно. Неудивительно, что в Индии (где совсем другая система сезонов) он сбился со счета и определял день пасхи наугад, ориентируясь по мусульманским праздникам. Нет основания поэтому не доверять упоминанию Никитина в его записках, что, начиная с четвертой пасхи, проведенной вне Руси, он вынужден был «гадать» христианские праздники «по приметам» (Л, л. 449, 452, 456) —но все же неуклонно отмечал эти сомнительные даты.

Гипотеза об обращении Никитина в ислам представляется, таким образом, неубедительной. Но не более убедительна и высказанная педавно Б. А. Успенским противоположная точка зрения, согласно которой для ортодоксального христианина Никитина вся Индия, независимо от исповедания ее различных групп, была «нечистым местом»—территорией, не «связанной с Божьей властью». И вести себя там можно было только

вып. 2. Л., 1927, стб. 476). В «Послании о соблюдении соборного приговора 1504 г.», вошедшем в «Просветитель» Иосифа Волоцкого в качестве 15-го и частично 16-го «слова», автор (очевидно, Иосиф Волоцкий) доказывал, что «отступники» (т. е. христиане, перешедшие в нехристианскую веру) в отличие от еретиков не подлежат помилованию, даже если они «по нужи» покаются, «не хотяще огнем сожжены быть и иною горькою смертью умърети» (Казакова Н. А. и Лурье Я. С. Антифеодальные еретические движения на Руси XIV—начала XVI в. М.; Л., 1955, с. 506—508).

«неправильно». «Хожение» Никитина рассматривается с этой точки зрения как сознательная антитеза паломническим «хожениям» по святым местам — своего рода «анти-паломничество», а записи на тюркском (или татаро-персидско-драбском) жаргоне как «заведомо неправильные». 39

Но основная, значительная часть «Хожения» написана все же по-русски. Была ли эта часть, по мнению Б. А. Успенского, тоже «неправильной» в глазах ее автора? Что же касается фраз, написанных на восточных языках, то они в значительной своей части примыкают к русскому тексту, повторяют и развивают мысли, изложенные в этом тексте. Так, известное заявление Никитина о Русской земле начинается с русских слов «А Русь...» и далее Афанасий Никитин на тюркско-персидском языке призывает божйе благословение на Русь и говорит, что на свете нет страны, подобной ей (Л., 453—454). Было ли это заявление в глазах самого автора «Хожения» заведомо «неправильным»? На разных языках написано и рассуждение Никитина о «правой вере». После иноязычной фразы (по поводу могущества индийского мусульманского султана) «Мухаммедова вера им годится. А правую веру бог знает» следует у Никитина русский перевод ее второй части: «А правую веру бог ведает. А правая вера — бога единаго знати, и имя его призывать на всяком месте чисте чисто» (Л, л. 456).

Именно последняя фраза дала, очевидно, основание Б. А. Успенскому предположить, что для Никитина вся Индийская страна была «нечистым местом» и что все рассуждения Афанасия, написанные в этой стране, были в глазах их автора заведомо «неправильными». Но сам же Б. А. Успенский справедливо указывает, что «нечистые» места означали в древней Руси и некоторые «микропространства», связанные с повседневным бытом, где поминать имя божье было неприлично — «баня, овин, болото, лес, распутье и т. д.». 40Нам представляется, что, говоря о необходимости призывать имя единого бога «на всяком месте чисте», Никитин исключал именно эти «микропространства», а не всю землю, в которой он писал свою книгу. Иначе мы признали бы «заведомо неправильным» весь текст «Хожения», за исключением, может быть, первых фраз, приписанных по окончании записок и приезде в Литовскую Русь, и поставили бы самого Никитина в положение персонажа из известного греческого софизма—«Критянин утверждает, что все критяне — лгуны».

Несомненно, «Хожение» в глазах его автора было «правильной» книгой, отражающей его подлинные воззрения. Зачем Афанасий Никитин записывал некоторые тексты не по-русски? Вероятнее всего, причиной этого было то, что «Хожение» могло все-таки попасть к будущим русским читателям, а среди них могли найтись и такие, которые взглянули бы на кое-какие места в «Хожении» весьма косо. Какие именно? Иногда

' 39У с п е н с к и й Б. А. 1) К проблеме христианско-языческого синкретизма в истории русской культуры; 2) Дуалистический характер русской средневековой культуры (на материале «Хожения за три моря» Афанасия Никитипа). — В сб.: Вторичные моделирующие системы. Тарту, 1979, с. 60—62.

40Там же, с. 62.

это были сугубо откровенные и мало пристойные замечания о вольных обычаях «черных женок». Но в ряде мест высказывались не вполне ортодоксальные взгляды и по религиозным и по политическим вопросам — например, об отсутствии в Русской земле справедливости. Записывая такие пассажи не по-русски, Никитин исходил из тех же соображений, которые побуждали его современника, кирилло-белозерского книжника Еф- росина предупреждать читателя некоторых из переписанных им памятников: «Сего в сборе не чти (т. е. не читай в присутствии нескольких человек. — Я. Л.), ни многим являй». 41Так же поступал и Никитин. Но зашифровывал он вовсе не то, что было «неправильным» с его точки зрения, а то, что было для него наиболее заветным. Тем большее значение приобретают рассуждения Никитина о широте понятия «правой веры» — Г. Ленхофф заблуждается, когда считает эти высказывания доказательством обращения Никитина в ислам, но сами по себе они бесспорно заслуживают рассмотрения и объяснения.