Если варианты употребления, отличающиеся от индивида к индивиду или от группы к группе, не препятствовали в рассматриваемый период коммуникации относительно проблем, важных для повествования, историк может просто употребить термин, которым пользовались его герои. Если же эти вариации привели к историческому различию, историк обязан рассмотреть их. Но нигде не нужен усредненный термин.

То же самое верно относительно существования вариации во времени. Если вариация систематическая и существует достаточно долго для того, чтобы затруднить последующим поколениям понимание своих предшественников, историк должен показать, как и почему это изменение появилось. Если же понимание не затрагивается течением времени, то для введения нового термина имеется не больше оснований, чем для выбора между старым и новым вариантами употребления. В последнем случае трудно понять, в каком смысле можно говорить о двух вариантах, между которыми необходимо делать выбор.

Я вовсе не хочу сказать, что историк должен фиксировать каждое изменение в употреблении, связанное с тем или иным местом, временем или группой. Историческое повествование по своей природе избирательно. Историк должен включать в него только те стороны исторических свидетельств, которые оказывают влияние на точность и правдоподобность изложения. Если он игнорирует эти стороны, включая изменения в употреблении терминов, то рискует подвергнуться критике. Но пренебрежение изменениями и осознание связанного с этим риска – это одно, а введение нового термина – совсем другое. Как с диахроническим, так и с синхроническим употреблениями Джона: новые термины могут скрыть проблемы, с которыми историк должен встретиться лицом к лицу. Я думаю, нельзя изменять дескриптивный язык описываемого исторического периода.

Содержательная и стимулирующая статья Джеда Бухваль-да поворачивает наше обсуждение от рассмотрения социальных видов к научным, а Нортон Вайз ставит вопрос о взаимоотношениях между ними.

Наиболее очевидная и прямая связь между статьей Джеда и разрабатываемой мной проблематикой обнаруживается в его кратком анализе расхождений в понимании световых лучей и поляризации между волновой и корпускулярной теориями света [198] . (Для лучей важна также геометрическая оптика.) В своем анализе Джед не ссылается на виды и на принцип непересекаемости, да этого и не требуется. Однако его примеры легко преобразовать. Например, слово «луч» используется как общий видовой термин и волновой, и корпускулярной теориями: пересечение между референтами этого термина в обеих теориях (вместе с пересечением видов поляризации, соответствующих этим теориям) приводит к трудностям, рассматриваемым в статье Джеда.

В прекрасной статье, служащей продолжением той, что представлена на конференции, Джед системно проанализировал многочисленные аспекты перехода от корпускулярной к волновой теории света как результата изменения видовых понятий. Я считаю, его статья начинает новый этап в историческом анализе эпизодов, содержащих концептуальное изменение [199] .

Второй пункт соприкосновения статьи Джеда и моих замечаний о видах относится к переводу. В «Структуре» об изменении значения я говорил как об отличительной особенности научных революций. Позднее, по мере того как все теснее связывал несоизмеримость с разницей в значениях, я неоднократно подчеркивал трудности перевода. Однако тогда, обычно не вполне осознавая это, я разрывался между ощущением, что перевод между старой и новой теориями возможен, и противоположным ощущением невозможности этого.

Джед цитирует большой отрывок (из «Послесловия», добавленного ко второму изданию «Структуры»), в котором я принимал первую из этих альтернатив и описывал под видом перевода процесс, посредством которого «нарушение коммуникации» может быть устранено за счет того, что участники коммуникации изучают язык друг друга и в конце концов начинают понимать поведение другого.

Я полностью согласен с его выводами по поводу этого отрывка. В частности, хотя описанный процесс важен для историка, сами ученые почти никогда не прибегают к нему Важно также осознать, что я ошибался, говоря о переводе [200] . Теперь я понимаю, что описывал изучение языка, а это отнюдь не делает возможным полный перевод.

В последние годы я неоднократно повторял, что изучение языка и перевод – очень разные процессы: результатом первого является владение двумя языками, но люди, обладающие такой способностью, неоднократно говорили о том, что есть вещи, которые они могут выразить на одном языке, однако невыразимые в другом.

Такие препятствия для перевода считаются несомненными, когда речь идет о художественной литературе, в частности о поэзии. Мои замечания о видах и терминах видов подразумевали, что такие же затруднения в коммуникации возникают между членами разных научных сообществ, которых разделяет либо время, либо разная подготовка, необходимая для овладения определенной научной специальностью. Более того, и в литературе, и в науке трудности перевода обусловлены одной и той же причиной: обычной неспособностью разных языков сохранить структурные отношения между словами или, если речь идет о науке, между общими терминами.

Ассоциации и обертоны смысла, столь важные для буквального выражения, очевидно зависят от этих отношений. Но тогда встает вопрос о критериях, детерминирующих референцию научных терминов, критериях, жизненно важных для точности научных обобщений.

Третий аспект, в котором статья Джеда пересекается с моими замечаниями о видах, связан также со статьей Нортона Вайза, и в обоих случаях взаимоотношения оказываются гораздо более проблематичными и спекулятивными, нежели те, что я рассматривал до сих пор.

Статья Джеда говорит о невыраженном явно ядре или о подструктуре, которую он отличает от суперструктуры, имеющей явное выражение. Он полагает, что люди, принимающие подструктуру, могут расходиться по поводу подходящего выражения, однако те, которые принимают разные подструктуры, просто не поймут позиций друг друга, при этом обычно не осознавая этой разницы. Это свойства того ментального модуля, который я назвал «лексиконом», когда модернизировал свое решение проблемы нового мира. В этом модуле каждый член речевого сообщества хранит термины видов и понятия видов, используемых членами этого сообщества для описания и анализа природного и социального миров.