Глаза очень быстро привыкли к полумраку камеры. Филипп сделал шаг вперед и заглянул в глаза трофею Яна. Он до сих пор пребывал в легком шоке. Граф был уверен в том, что Сабир опытный вор, живущий ни один десяток лет, он шел на встречу именно с матерым волком, преступником, занявшим свое место в воровском мире, а увидел жалкого мальчишку. Юнца с непроглядно черными глазами, истекающего кровью и находящегося на грани смерти.

– Ян, - тихо позвал Филипп, - сними с него оковы. Он потерял слишком много крови и ему нужен врач.

– Фил, не трать время на смертника, - отмахнулся охотник, кровожадно улыбаясь своей жертве.

Парень в цепях дернулся и зашипел сквозь зубы от нахлынувшей боли. Болело все тело. Руки, надежно закрепленные под потолком железными оковами, затекли, бок разрывала глубокая рана, из которой так и не перестала сочиться кровь.

– Доставить его в мои покои здесь, пригласить врача и сделать так, чтобы через час он мог со мной внятно разговаривать, - спокойно произнес Филипп, открывая дверь. – Это приказ, Ян.

– Я бы тебя убил, чтобы ты не мучился и не развлекал толпу, - вздохнул охотник, отцепляя пленника от потолка. – Но этот, - кивок в сторону двери, - решил с тобой побеседовать. Жаль, мальчик не будет у тебя возможности умереть красиво, придется болтаться в петле.

Сабир ничего не ответил на речь Яна, потому что вновь провалился в черную бездну небытия. Там было хорошо, не больно, не страшно, только немного холодно. Ему казалось, что горячего тела касаются прохладные руки, особенно частые были прикосновения там, где должна находиться рана, но Сабир не чувствовал боли, только чужие прохладные руки, порхающие, как припыленные крылья мотылька. Позже прикосновения исчезли, и вернулось тепло, которое плотным коконом охватило его тело. Юноша уснул.

Филипп смотрел, как в черном небе переливались миллионы разноцветных искорок. Они играли, вспыхивали и гасли, вызывая восторженные вопли горожан. Салют давали только два раза в год. Последний день «Великого урожая» был одним из них. Только главу имперской службы салют занимал в последнюю очередь, больше его беспокоил парень, спавший в его кровати. Блондин обернулся, отошел от окна, позволяя плотной бордовой бархатной шторе упасть на свое место, и сел в кресло. Рядом, на круглом столике из светлого дерева, его еще называли белым за несвойственную древесине белизну, стояла глиняная бутылка выдержанного крепленого вина. Мужчина пригубил бокал из Велейского тончайшего стекла и прикрыл глаза, наслаждаясь чуть сладковатым фруктовым ароматом напитка. Голубые глаза, без какой-либо примеси другого цвета, смотрели на Сабира. Его внешность словно была создана для такой профессии. Смуглая кожа не бликовала от случайного луча света, черные волосы острижены коротко и неровно, фигура у вора стройная, изящная, но опытный взгляд сразу определял ее, как сильную. Сабир стал бы достойным противником в бою, даже не смотря на невысокий рост. Мальчик явно был не местный, слишком сильно он отличался от коренных жителей Империи. Откуда он взялся? Кто он? Филипп знал мало, но не страдал от полного отсутствия информации. Попытав Яна, мужчина узнал о воришке то, что могло стать рычагом для давления в достижении своих целей. У каждого есть своя больная пятка, на которую можно совершенно не случайно наступить. У Сабира она была. Пусть хорошо замаскирована, но отыскать ее имперцы смогли.

Глупо было надеяться, что парень с такой раной сможет отвечать на его вопросы спустя час. Филипп вздохнул, даже поспать ему этой ночью не удастся. Когда вор придет в себя? Врач что-то бормотал про завтрашний вечер, но испугавшись гневного холодного взгляда глаз начальника службы, быстро сориентировался, соврав о том, что все зависит от организма. Возможно, это было и не такой уж неправдой. К такому выводу Филипп пришел, когда заметил, что Сабир все чаще ворочается и морщится от боли. Юноша часто вздыхал и облизывал потрескавшееся губы острым кончиком языка. Он хотел пить. Граф поднялся со своего места, налил полный стакан воды и присел на край кровати. Выглядел юноша отвратительно. Даже на его темной коже отчетливо проступила болезненная бледность.

Мужчина приподнял голову, подсунув под затылок парня ладонь. Черные волосы оказались удивительно мягкими, словно шерстка котенка. Первые насколько глотков скатились с губ юноши и тонкими струйками стекли по подбородку, потом Сабир приоткрыл рот и начал медленно пить, постанывая от того, что холодная влага тушила внутренний пожар.

***

Первый раз, когда Сабир пришел в себя, он проклял, потому что едва не задохнулся от вспышки острой боли. Тело выгнуло дугой, а с губ слетел громкий крик. Миг и он снова потерял сознание. Единственное, что юноша выхватил у ускользающей реальности – ярко-голубые глаза на лице, которое расплывалось некрасивым мутным пятном. Эти глаза он видел позже во сне, эти глаза он видел, когда на мгновение выныривал из своего личного кошмара, эти глаза были с ним всегда.

Юноша осторожно встал с кровати и вновь подошел к окну, дернул, пытаясь открыть, но хитрая задвижка не поддавалась. Дверь так же заперта, это он уже проверял. Комнату переоборудовали под тюрьму специально для него. Однако, высоко его ценят имперцы, раз выделили такие хоромы. Сабир усмехнулся и вновь сел на кровать, тело еще было наполнено сплавом из слабости и тяжести. Не понимал он только одного. Что понадобилось имперской службе, раз они не позволили ему умереть. Вряд ли ему сохранили жизнь для того, чтобы повесить на столичной площади, значит им что-то нужно. Что?

Дверь тюрьмы вора открылась, и в нее вошел высокий мужчина с короткой стрижкой. Сабир проводил глазами шикарную фигуру, облаченную в черный камзол из дорогой ткани, черные брюки, плотно обтягивающие сильные ноги и удобные сапоги из мягкой черной кожи. Роскошная простота – так назывался наряд имперца. Юноша перевел взгляд на лицо и вздрогнул, узнав голубые глаза, преследующие его с момента, когда он впервые увидел их. А теперь перед ним сидел их обладатель и вгонял в ужас только одним своим видом. Возможно, Сабир желал бы сжаться от страха и окопаться в одеялах, делая вид, что он все еще при смерти, все для того, чтобы не разговаривать с этим человеком, от которого за многие метры веяло властью и опасностью, но привычка бросаться в бой со своими страхами сыграла с ним дурную шутку. Юноша открыто взглянул в полюбившиеся глаза, бросая вызов имперцу, расправил плечи и искривил тонкие губы в презрительной усмешке. Мужчина улыбнулся в ответ, неотрывно скользя по Сабиру взглядом. Если бы парень не знал, как выглядит император, то решил, что перед ним предстал сам монарх.