Схватился за телефонную трубку, и сдававшая статью в набор молодая сотрудница «Ночного клуба» тоже вдруг изумилась: думала, у вас опечатка, потому и поправила… А что, мол, и правда, есть такой этикет: горский?

Я еле сдерживал себя:

— Он-то как раз есть! Но неужели станете меня уверять, что нынче имеется и городскойэтикет? Это что же в нём: в какой руке тринадцатилетней крохе держать бутылку пива, а в какой — сигарету?!

Но как было бы славно, если бы молодая сотрудница «Ночного клуба» была в Москве исключением — куда там!

Попадись похожая фраза нашим многоопытным законодателям в Государственной Думе, и они тут же чохом проголосуют за эту поправку: учитывая приоритет общечеловеческих ценностей и толерантности ради, предлагается заменить всё горскоена всё городское! Кто — за?

И против будет, конечно же, один «сын юриста»…

Но «Лимонадный-то Джо» оказался куда хитрей и проворней нашего насквозь проспиртованного Вани. Потому-то всё с Кавказа и началось?

Как и вся остальная Россия, этот самобытный край оказался не готов к «нейлоновой войне», к изобилию заморских товаров, к испытанию тем самым, что сами западные социологи давно называют: «потреблятство».

А с этим пришли и все остальные прелести «свободного мира».

И кавказская крепость тоже не устояла?..

В прошлом году ранним летом ехал привычном рейсом междугородного автобуса «Краснодар-Майкоп». Адыгеец-водитель то и дело останавливал, чтобы подвезти голосующих на обочине аульских земляков, в основном женщин средних лет да молодёжь, которая обычно толпилась потом в проходе.

Но вот вошли двое, как будто символизирующие весну и осень это щедрой земли: сияющая юная внучка и строгая бабушка в очень уважаемом возрасте.

На передние ряды бабушка глянула, как глядит, может быть, самый большой начальник из комитета «Антитеррор»: чрезвычайно сурово и вместе беспомощно. Причина этого тут же явилась: в виде голого пупка полураздетой внучки. Бабушка сперва, пожалуй, хотела пропустить внучку подальше внутрь, но что-то там вдруг насторожило её, опытным сердцем почуяла опасность и снова подтолкнула её вперед, повернулась ко всем спиной и как будто нахохлилась над неразумной девчонкой, защищая её от посторонних взглядов.

Но этого ей показалось мало: одною рукой держась за спинку сиденья рядом, растопыренной ладошкой другой она взялась заботливо прикрывать открытую полоску тела на пояснице у внучки… а-енасын!

Куда там посмеиваться — я чуть не плакал.

Разделяю твою боль, милая зиусхан! Как тебе сочувствую, поверь…

Но разве хватит теперь наших ладоней, чтобы прикрыть весь тот позор, который не тут начинался, но — в бесстыжей Москве.

И, может быть, только это ещё и осталось живо: так и не сломавшаяся в смутные времена, давно объединившая нас русская речь.

Как тут снова не вспомнить известное: вначале было Слово…

И в начале давно назревшего возвращения к традиционным, тысячелетиями проверенным ценностям, — тоже Оно, вместе собравшее нас теперь в Нальчике.

Сколькие теперь на матушке-земле, разговаривая с нами, произносят: мол, давайте будем поступать цивилизованно. И думаешь с печалью: к чему призываете? О какой цивилизации говорите? О вашей, ещё почти без корней, пиратской, разбойничьей или о той, какую тут никаким историческим ветрам согнуть не удалось: о кавказской цивилизации?

На презентации сборника осенью в Москве, в большом зале Центрального дома литераторов, который именуется теперь писательским Клубом, было куда спокойней и в зале, где трибуну ну, будто оккупировали политики недавней, ельцинской, так скажем, волны, причастные, как не ряди, к бедам Северного Кавказа… И было потише на фуршете в крошечном Пестром зале… в столице эти беды ощущаются куда меньше?

Кого-то, пожалуй, — вообще не трогают?

Иначе в Нальчике. Хоть заметней был пиетет перед приехавшим из Железноводска, где старые болячки подлечивал, Сергеем Филатовым, главою Фонда социальных и интеллектуальных программ, под патронажем которого выходил сборник северо-кавказских рассказов, заметнее был и спрос: мол, вы же тогда были рядом со «всенародно избранным», вы всё видели и многое слышали — неужели так-таки нельзя было избежать и войны в Чечне, и всего того, что вслед за нею потом последовало? Заговорили и о его книге мемуаров «Совершенно несекретно», в которой он пытался достойно и по возможности беспристрастно объяснить то непростое время, когда ему довелось быть главою администрации Ельцина.

Уже на банкете одна из немногочисленных женщин как бы простосердечно воскликнула: мол, понимаем так, что выпуском этого сборника и другими миротворческими акциями вашего Фонда стремитесь возместить возможный ваш по отношению к горцам недосмотр, проявленный тогда на столь высоком посту?

О, этот кавказский этикет, этот «адыге хабзе», смирявший некогда неистового царя Ивана Васильевича, связавшего свою судьбу с юной черкешенкой Гошней Идаровой, в святом крещении Марией Темрюковной, а судьбу Руси — с Кабардой. С нынешней Кабардино-Балкарией, рядом с которой, как со старшей, всякого на своем веку повидавшей, сестрой, держатся и неуёмная Карачаево-Черкесия, и вроде бы тихонькая скромница Адыгея!..