Такси сворачивало и, визжа шинами, обгоняло грузовики. Мы отчаянно подрезали сигналящие машины, чьи водители едва успевали нажимать на педали тормозов, чтобы не столкнуться с нами.

Каждый резкий поворот мучительно отдавался в моем истерзанном теле. Боги, рад ли я буду выбраться из Нью-Йорка, если мне это удастся?

Наконец такси вырвалось на Вудхэвен-бульвар, с ревом промчалось по зимнему Форест-парку и затем мимо Кью-Гарденс. Миновав скоростной акведук, визжа шинами и тормозами, такси въехало на территорию аэропорта им. Джона Ф. Кеннеди. Я с беспокойством оглянулся. Они еще могли подъехать. Заплатил таксисту. После этого у меня осталось только восемнадцать долларов!

— Какая авиалиния? — спросил негр-носильщик с тележкой.

— Не знаю, — ответил я.

Он принялся грузить мой багаж на небольшую тележку, разъясняя на страшно корявом языке:

— Ну тогда что ж, можете выбирать. Есть Пан-Америкэн. Есть ТВА — Транснациональные всемирные авиалинии. Но если нужно ТВА, то лучше снова взять такси, потому что здесь — Пан-Америкэн.

Я быстро пораскинул мозгами. Четыре часа. Наверное, каждый час отлетает только один самолет.

— Есть ли рейс на Рим или Лондон или еще куда-нибудь в четыре часа?

— В четыре, кажется, есть один на Рим. Но, если не возражаете, я бы вам посоветовал лететь в Тринидад, когда будет потеплее.

— Рим. Давай к стойке для регистрации.

До отлета самолета оставалось еще очень много времени.

— Инксвитч? — осведомился регистратор. — На это имя у нас ничего не зарезервировано. Я позвоню в центральную…

Но я уже не слушал. Я бросал взгляды назад, на дверь.

Они были там!

Я нервно бросил носильщику три долларовые бумажки: «Присмотри за моим багажом!» — и пустился наутек.

Прорвавшись сквозь группу девочек-скаутов, столкнувшись с дамой, несущей на руках пекинеса, которая сердито оттолкнула меня, я затесался в середину олимпийской лыжной команды.

Это было спасением. Они с такой энергией извергли меня из своей среды, что я, как бейсбольный мяч, врезался в группу священников. Те так переполошились, что мне ничего не оставалось, как продолжать движение, и я влетел в дверь мужского туалета.

Поспешно достав монету, я со страдальческим вздохом облегчения благополучно пристроился в кабинке.

Я просидел там немного. Все у меня так болело, что я забыл поднять ноги. Вспомнив, как это делается, я подтянул их кверху. И как раз вовремя.

Две пары тяжелых ботинок!

Двое крепких парней шли вдоль запертых кабинок, заглядывая под двери!

Они меня не обнаружили.

И, видимо торопясь, ушли.

Только тогда я позволил себе страдать. От поездки в машине все мои кровоподтеки заболели разом. Я был уверен, что мой бейсбольный полет снова заставил кровоточить все ссадины и царапины. Через что только ни приходится пройти человеку, чтобы выполнить свои простые обязанности!

Подавив желание чихнуть, я вдруг вспомнил, что забыл позвонить в нью-йоркскую контору и попросить Рата включить ретранслятор 831. Без него я не мог видеть, что делает Хеллер.

Впрочем, до четырех часов у меня была уйма времени. Вопрос заключался в том, как выбраться из туалета и пробраться к телефону незамеченным.

Осмелев, я вышел из кабинки.

У раковины стоял человек, очень даже большой человек. Перед ним лежали принадлежности для бритья, и он скоблился старой опасной бритвой. Он стоял лицом к входу. Его шляпа, похожая на охотничью, и куртка, черно-белая в клетку, висели на крючке совсем рядом с дверью.

Будучи хитрым и сообразительным, я знал, что скоро ему понадобится умыться. Мыльная пена уже лезла ему в глаза. Я ждал. И точно — он наклонился над раковиной.

В одно мгновение я сорвался с места и завладел его курткой и шляпой. Еще быстрее я выскользнул из туалета, одновременно ловко надевая на себя похищенное.

Странная шляпа — скорее красная фуражка с козырьком спереди и сзади — оказалась ужасно мне велика. Она свободно налезла на мою собственную шляпу. Клетчатая куртка тоже была огромной и могла сойти за пальто. Маскировка что надо!

Я осторожно огляделся. И, разумеется, увидел этих двух крепких парней! Но они смотрели в противоположную от меня сторону, шаря глазами по выстроившимся очередям.

Я перебрался к разменному автомату и поменял десять долларов на мелочь. У меня было туго с наличностью, это уж точно.

Надежно замаскированный с помощью шляпы и куртки-пальто, я проскользнул в застекленную телефонную будку. Позвонил в нью-йоркскую контору.

— Позовите Рата, — сказал я.

На телефоне сидел какой-то идиот с Флистена: это я мог определить по тому, как он каким-то немыслимым образом превращал свистящие звуки в шипящие: